За кулисами диверсий

Вам могут показаться странными, на первый взгляд, отклонения от основной темы. Но смысл того, что я рассказал, не в необычности встреч с героями Сопротивления — моим соотечественником и двумя русскими, а в гораздо более важном и глубоком. Может быть, тогда впервые у меня, еще мальчишки, мелькнула мысль, вернее, вопрос о том, почему так бесстрашно отдают свои жизни советские партизаны за свободу другого народа. Ведь именно после встречи в Комблено—Понте я записался добровольцем в королевские военно–воздушные силы Англии, чтобы внести свою частицу борьбы в разгром гитлеризма. Но так уж сложилась судьба, что пришлось сначала работать переводчиком, а затем вернуться в Бельгию, чтобы продолжить карьеру военного — сначала в одном, а затем в другом ведомстве…

Уже работая в бельгийской разведке, встретился с моими «лесными братьями» еще раз — в объемистом досье о Сопротивлении, которое хранилось в архиве. Нет, там не было описаний их героических подвигов. Просто сухие формуляры о датах рождения и гибели, о том, в каких отрядах числились и где воевали. И фотографии всех трех, тогда еще живых, среди множества других фотографий патриотов партизан, которые спасли мою страну и мир от фашизма. И я сегодня, заняв гражданское место среди советских людей, потерявших в прошедшей войне 20 миллионов своих лучших сынов и дочерей, именно сегодня могу с чистой совестью сказать, что причисляю себя к бельгийцам, которые боролись за то, чтобы на освобожденной от черной нечисти земле воцарился долгожданный мир. Я причисляю себя к тем бельгийцам, ибо ради памяти погибших за правое дело я в конце концов ушел из лагеря натовских любителей военных авантюр, в который затянула меня моя нелегкая судьбина…

Как я оказался в бельгийской разведке? Мне нередко задают этот вопрос. И каждый раз отвечаю на него предельно кратко: случайно. Действительно случайно. Меня, честно говоря, никогда не волновали ни легкомысленные авантюры танцующей шпионки Маргарет Целле, больше известной под именем Мата Хари, но одинаково непрофессиональной как в индийских танцах, так и в европейском шпионаже, ни сомнительная слава английского археолога и разведчика сэра Томаса Эдварда Лоуренса, чей столь высоко ценившийся в Интеллидженс Сервис профессионализм в обеих областях обернулся потоками крови и многими тысячами бессмысленно загубленных жизней для арабских племен… Короче говоря, я никогда, даже во сне, не видел и не представлял себя в роли разведчика, профессии, столь заманчиво звучащей для простого обывателя.

Впрочем, именно это обстоятельство, видимо, и сыграло решающую роль в выборе моей кандидатуры для работы в одном из отделов секретной службы Бельгии. Когда я стал «своим» в бельгийской разведке, один из сотрудников отдела, занимающегося подбором кадров, раскрыл мне за рюмкой аперитива секрет моей столь легкой проходимости в «святая святых». «Мон шер, — сказал, он, — наши шефы всегда придерживались железного правила не принимать на работу тех, кто или очень хотел, или, наоборот, очень не хотел переквалифицироваться в кадровых разведчиков и осесть в нашей конторе. Ты оказался золотой серединой, которая устроила всех: не очень рвался к нам и не очень сопротивлялся, когда позвали. И потому ты здесь».

Что ж, может быть, оно и так. Но вернемся к делу. Итак, после приезда из Англии, где я служил в королевских военно–воздушных силах, меня назначили в одно из подразделений министерства национальной обороны, занимавшееся вопросами подготовки военных летчиков, которых Бельгия, в соответствии со своими обязательствами перед НАТО, должна была поставлять для военно–воздушных сил Атлантического союза. Американцы держали под контролем нашу службу. Мне довольно часто приходилось сталкиваться с заокеанскими инспекторами, чувствующими себя хозяевами положения. Я, как правило, докладывал им сводки о ходе подготовки пилотов, которым предстояло затем отправиться в США на стажировку. Особенно досаждал нам один американский полковник из МААГ (консультативная группа по вопросам военной помощи), который наведывался к нам чаще других. Его терпеть не мог мой шеф. Едва завидев из окна вылезающую из автомашины нескладную фигуру полковника в ковбойской шляпе с широкими полями и с неизменной сигарой во рту, он бросал мне на ходу: «Беседуй с ним сам, меня нет» — и надолго исчезал из кабинета.

Прошло уже много лет, а я до сих пор помню презрительную ухмылку, изжеванную сигару в углу рта и до удивительности противный голос американского полковника, как будто бы наша последняя встреча состоялась вчера.

— Молодой человек, мне нужен ваш шеф.

— Одну минуточку, посмотрю, на месте ли господин полковник.

Я уходил из приемной, топтался около двери пустого кабинета моего начальника, громко стучал в дверь и через несколько минут возвращался назад.

— Простите, но полковник вышел.

— Куда?

— Не могу знать.

— Это черт знает что. Вы работаете или…

— Мы не были предупреждены о вашем визите.

— Я не обязан вас предупреждать. Надо сидеть на месте и заниматься делом!