За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году

— Да у нас тоже все в порядке. Ничего не изменилось со вчерашнего дня. Бабушка спрашивала, когда ты приедешь…

На том конце трубки раздались щелчки, затем тишина. Было похоже, что связь прервалась.

— Алло! Алло! Оль! Оля, ты слышишь меня? — крикнул Орлов в трубку, прикрывая рот рукой. — Ты слышишь…

— Я слышу, слышу тебя! — раздался голос жены. — Андрюшка, приезжай скорей! А то мне очень скучно без тебя. Я даже не могу заснуть.

— Олечка, голубчик! Да я же завтра… Нет, уже сегодня, — поправился Орлов, — приеду! Уже билеты есть! Не скучай, до вечера!

— Уже сегодня? — переспросила жена. — Я тебя очень жду. Будь там осторожнее!

— Хорошо, Оль. Я заканчиваю. Пока! До встречи!

— До встречи!

Орлов не стал дожидаться, пока жена положит трубку, и положил ее первый. Его охватило острое чувство вины. Он представил, как Оля, не находя себе места, все ждала и ждала звонка от него. А он, даже когда это стало возможным, не удосужился сразу ей позвонить. Они сидели тут с Вячеславом, пили и ели, говорили о том о сем, а она там… От досады на самого себя Андрею сильно захотелось закурить. Он взял изрядно помятую пачку «Явы» и, глубоко затягиваясь, закурил. Это была, наверное, уже вторая пачка за сегодняшний день. Даже за одну эту ночь, которую он провел на квартире Вячеслава, стеклянная банка, используемая им как пепельница, была заполнена окурками наполовину.

Они посидели еще с полчаса, уже устав от разговоров, захмелев от водки и разомлев от кухонной духоты. За окном было еще темно, но уже ощущалось приближение утра — где-то хлопали двери и начинал тарахтеть автомобильный мотор, слышались приглушенные голоса.

— Давай подремлем хоть пару часов, — предложил Вячеслав. — Ложись! Я разбужу тебя… — он посмотрел на часы, — ровно в семь.

Орлов выкурил сигарету, но не испытал от этого никакого удовольствия. Затем разделся и прилег на кресло-кровать. Хотя во всем теле чувствовалась вялость, а голова казалась тяжелой и немного замутненной, спать не хотелось. То ли долгожданный сон, не наступив вовремя, теперь уже не хотел заключать Андрея в свои объятья, то ли нервы, до сих пор сжатые в упругую пружину, теперь никак не желали расслабиться и погрузиться в долгожданную истому. Он лежал и думал о том, что в Москве совершенно не представлял себе сложности той миссии, которую ему надлежало выполнить здесь. Когда начальник управления, напутствуя его, сказал: «по пустякам не рискуйте», Орлов не придал серьезного значения словам генерала, посчитав их обычной данью наставления старшего и опытного человека молодому и «необстрелянному» сотруднику.

Ночь с 25 на 26 февраля 1990 года.

Москва. Крылатское

Оля сидела в комнате у телефона. Ночной звонок не разбудил ее, потому что она еще и не ложилась спать. Ей казалось, что она ждала этот звонок очень долго. Ведь они созванивались с Андреем почти каждый день. Так повелось уже давно: когда он уезжал в командировки, они договаривались, что он сразу, как приедет, звонит в Москву и сообщает жене свой номер телефона в гостинице. Либо он ей, либо она сама звонила ему, но они обязательно разговаривали друг с другом. О чем? Это было совершенно несущественно. И для нее, и для него было важно только услышать голос любимого человека и знать, что с ним все в порядке. Если он не был уверен, что сможет позвонить, то обязательно предупреждал об этом. И вот теперь…

Ей вообще с самого начала не нравилась эта его командировка. Во-первых: она была совершенно неожиданной. Андрей просто пришел с работы и сказал, что через два дня едет в Среднюю Азию. А в это время — скупые газетные сообщения о событиях в Душанбе: «вспышка беспорядков», «введены чрезвычайное положение и комендантский час», «толпа била витрины магазинов, жгла газетные киоски, автобусы и троллейбусы», «милиция вынуждена была применить слезоточивый газ и огнестрельное оружие», «есть убитые и раненые»…

И, наконец, ее очень насторожило то, как странно муж готовился к этой командировке. Обычно он, не вдаваясь в подробности, говорил, куда и когда едет, а она собирала его в дорогу. Как правило, это был самый минимум вещей, умещавшихся в дипломате: рубашка на смену, спортивный костюм с тапочками, электробритва, туалетные принадлежности… Вот, пожалуй, и все. А в этот раз, накануне, очень поздно придя с работы и наскоро поужинав, он долго сидел с ворохом бумаг в большой комнате, попросив при этом, чтобы ему не мешали.

Когда Оля вошла к нему спросить, будет ли он пить чай, Андрей раздраженно ответил:

— Ну я же сказал, чтобы мне не мешали! Не буду я пить чай! — И, видимо, почувствовав излишнюю резкость, с которой было это сказано, несколько мягче добавил: — Ладно, принеси чашечку сюда. Я здесь попью.

Сначала ей тоже захотелось ответить резкостью на раздраженный голос мужа и она чуть было не сказала что-то вроде того: «А что ты со мной так разговариваешь?» — но, увидев его сосредоточенное лицо, сдержалась и молча ушла на кухню.