За кулисами смерти

Через пятнадцать минут Лобов зашел в бар отеля «Европа» на Михайловской улице, работавший круглосуточно. Здесь бережно сохранили дух прошлых веков: высокие витражные окна, камин, лепнину, великолепные люстры и внушительного вида колонны из мрамора. Журналист занял место у стойки, заказал алкогольный коктейль и получил к нему тарелку с оливками, орешками и снеками. Звучали джазовые мелодии, пианист за роялем играл профессионально и с удовольствием.

И тут рядом с Эдуардом присел молодой человек с усталым лицом, в котором Лобов сразу же узнал набирающего популярность Максима Заварзина. Актер попросил у бармена джин с тоником, пил медленно, закусывая солеными орешками, думал о чем-то своем, не обращая внимания на окружающих. Журналист решил воспользоваться моментом и вежливо обратился к Заварзину с просьбой об автографе. Тот посмотрел на Эдуарда не слишком приветливо, но потом широко улыбнулся и сказал:

— Нигде нет покоя, ладно уж, только бумага и перо за вами.

Лобов тут же достал из кармана замшевого пиджака блокнот и шариковую авторучку, протянул их Максиму. Заварзин небрежно расписался с характерным росчерком в конце своей звучной дворянской фамилии, вернул блокнот и ручку владельцу с вопросом:

— Имеете отношение к театральному миру?

Лобов представился, они обменялись визитками. Заварзин сообщил, что прилетел в Петербург из Южнограда на три дня для съемок нескольких эпизодов телесериала «Курьер императора», в котором играл главную роль.

— Прямо из Пулково утром привезли меня на Васильевский остров, работали часов десять на набережной и во дворце Меншикова, устал как собака, — пожаловался он.

— Сочувствую, — сказал с пониманием Лобов, — жизнь у вас напряженная.

— Но я бы ее не променял на любую другую, — улыбнулся Заварзин, — а ненормированный рабочий день — это так, мелочи. Сейчас хорошо высплюсь и завтра снова в кадр, под лучи прожекторов.

— А как вы смотрите, Максим, на интервью для нашего журнала? — вкрадчиво поинтересовался Лобов.

Актер усмехнулся:

— Не сейчас, но в принципе я согласен. Позвоните в мае, к этому времени у меня завершатся два проекта для телевидения. И еще один важный начнется, если найду спонсора. Ладно, там видно будет. До встречи!

И Заварзин ушел, крепко пожав руку новому знакомому.

Лобов позвонил в начале последнего весеннего месяца, Заварзин пригласил его прибыть в Южноград сразу же после премьерного показа мюзикла «Гамлет», в котором выступал и как артист, и впервые как постановщик. Но увидеть Максима живым Эдуарду было не суждено…

Из майских сетевых новостей Лобов выяснил, что представление мюзикла, в которое сам Максим вложил неизвестно от кого полученные немалые средства, с треском провалилось. Публика не поняла и не приняла знаменитую трагедию Шекспира в интерпретации Заварзина, после первого действия зрительный зал заметно опустел, слушать арии датского принца и его печальной возлюбленной остались лишь ярые фанаты режиссера-дебютанта. На следующий день решением художественного руководителя Театра музыкальной комедии Лазаревского проект был закрыт.

А пятью сутками позднее полиция обнаружила тело Заварзина с простреленным виском на кухне его квартиры. В бульварной прессе, бумажной и электронной, голоса авторов публикаций разделились: одни настаивали, что это было самоубийство, другие склонялись к убийству неизвестным преступником по неизвестной причине. Полиция пока что никаких комментариев не предоставила, на встречах с репортерами звучала стандартная фраза — «идет следствие, о его результатах вы в свое время узнаете». Лобов еще раз вздохнул и подумал: «Да, придется довольствоваться слухами и сплетнями, вряд ли удастся получить инсайдерскую информацию от представителей правоохранительных органов». Но статью готовить все равно необходимо, спорить с Хомутовым было бесполезно, он привык доводить до конца любое свое начинание. И добиваться того же от своих подчиненных.

2

В тот же самый день, когда Лобов получил от главного редактора задание провести журналистское расследование насильственной смерти Заварзина, текущие результаты расследования профессионального руководитель убойного отдела Сергеев докладывал главе криминальной полиции Южнограда полковнику Усольцеву.

— Можно считать предположительно, что погибший был жив в двадцать ноль-ноль, а не стало его не позднее двадцати часов тридцати пяти минут, — начал майор.

— Обоснуйте, Александр Александрович, — предложил Усольцев.