За кулисами царской власти

Мы здесь имеем яркую картину состояния тех общественных кругов помещиков и крупной буржуазии, которые стояли за Родзянко, поддерживали Думу. Собственными руками Родзянко разрушает ту легенду, где Дума фигурирует в качестве «зачинательницы» революции. Мы видим здесь, что Дума не только решительно не боролась с преступлениями царского правительства, но делала все, что было в ее силах, чтоб сдерживать негодование страны. Фактически это было прикрытие для господ Горемыки-ных и Штюрмеров.

Сам Родзянко не только не выносил на суд народа все известные ему вопиющие деяния царских министров, но порой даже скрывал это от членов Думы. Вся «борьба» Думы заключалась в словесных выступлениях против того или иного министра. И делалось это даже тогда, когда по приказу Протопопова на крышах Петроградских домов устанавливались пулеметы против нараставших народных волнений, в последние дни царской власти, когда революция уже властно стучалась в окна и двери страны.

Да, Родзянко прав. Он неповинен в гибели царской власти. Это сделали другие силы помимо Думы, наперекор Думе. Это сделало народное восстание. Вот почему, несмотря на кажущуюся оппозиционность, Государственная Дума погибла вместе с царской властью, а сам Родзянко был вынужден спасаться бегством за границу.

Читая записки Родзянко, ясно представляешь себе картину великого разложения монархии накануне ее гибели. Весь механизм власти насквозь был пропитан гниением, а носители этой власти бурно жили только сегодняшним днем. Тщетно дальновидный монархист Родзянко взывал, грозил, проклинал. Над ним в лучшем случае только смеялись. Николай II иронизировал над «толстым Родзянко», а царица в своих письмах к царю отыскивала способ, как бы «посадить в тюрьму этого мерзавца Родзянко».

Над дворцами царей уже витала смерть, и не было той силы, которая смогла бы их спасти.

Н.Р.

ЗА КУЛИСАМИ ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ

К тому времени, когда после Японской войны я, по избранию екатеринославского губернского земства, сделался членом Государственного Совета, относится и знакомство мое, более или менее близкое, с высшими правящими сферами, а следовательно, сделались доступными многие интимные подробности быта этих сфер, недоступные и неизвестные широкой русской публике.

Распутин в период 1905–1909 гг. держал себя сравнительно в тени, подготовляя себе твердую почву медленно и методично. Чувствуя все возрастающую свою силу, этот изувер мало-по-малу распоясывается. Похождения эротического характера делаются все наглее и отвратительнее, число его жертв все увеличивается и захватывается им все больший круг последователей и поклонниц.

В начале 1911 года Распутин очень быстро и неожиданно исчез с петербургского горизонта и долгое время на нем не появлялся. В скором времени после отъезда «старца» в родное село, следом за ним отправилась одна из приближенных к императрице Александре Феодоровне дам А. А. Вырубова и с нею он вернулся, но не в Петербург, а в Киев, куда прибыла царская семья на торжества введения земских учреждений в юго-западном крае. Определенно уже говорилось тогда, что Распутин успел убедить царскую чету в том, что пока он при ней в наличности, никакого несчастья ни с ней, ни в особенности с наследником цесаревичем случиться не может. Императрица Александра Феодоровна, души не чаявшая в своем сыне, дрожавшая за него постоянно, в силу своего мистического настроения вполне подчинилась этим внушениям ловкого гипнотизера. Ей казалось, что она обязана принимать все меры, не брезгать ничем, лишь бы оберечь и охранить своего обожаемого сына. Поэтому в ее мировоззрении естественно сложилось твердое убеждение, что Распутин должен находиться неотлучно при царской семье и в Киеве, где предстоял ряд торжеств и многочисленные появления царственной четы среди народа. Во всяком случае Распутин был привезен Вырубовой в Киев, а затем отправился вслед за императорской фамилией в Крым, в Ливадию, где жил в Ялте в гостинице «Эдинбург», но под именем Никонова.

Последовательные политические победы все более в более окрылили Распутина, и он закусил удила.

Стало известно, что он соблазнил нянюшку царских детей, воспитанницу императорского воспитательного дома. Мне известно, что в этом она каялась своему духовному отцу, призналась ему, что ходила со своим соблазнителем в баню, потом одумалась, поняла свой глубокий грех и во всем призналась молодой императрице, умоляя ее не верить Распутину, защитить детей от его ужасного влияния, называя его «дьяволом». Нянюшка эта, однако, вскоре была объявлена ненормальной, нервно больной, и ее отправили для излечения на Кавказ. Побывав у лечившегося там митрополита Антония, она чистосердечно призналась ему в своем грехе и обрисовала во всех подробностях преступную деятельность Распутина в царском дворце, умоляя владыку митрополита спасти из когтей этого «черта» наследника цесаревича.