За кулисами второй мировой войны

Речь шла лишь об одном: когда Гитлер совершит нападение на СССР? Поэтому "весной 1941 г. Генеральным штабом совместно со штабами военных округов и флотов был разработан "План обороны государственной границы 1941 г."{446} "Из глубины страны, - писал в своих мемуарах С. М. Штеменко, - на запад перебрасывалось пять армий: 22-я под командованием генерала Ф. Е. Ершакова, 20-я под командованием Ф. Н. Реме зова, 21-я под командованием В. Ф. Герасименко, 19-я под командованием И. С. Конева и 16-я армия под командованием М. Ф. Лукина"{447}.

Однако сосредоточение войск происходило недостаточно быстро. Маршал Жуков писал: "Нам было категорически запрещено производить какие-либо выдвижения войск на передовые рубежи по плану прикрытия без личного разрешения И. В. Сталина"{448}. Сыграли свою роль просчеты, допущенные в оценке возможного времени нападения на Советскую страну фашистской Германии.

Сталин понимал, что война с фашистской Германией неизбежна, но ошибался в сроках ее начала. Он "ошибочно полагал, что в ближайшее время Гитлер не решится нарушить договор о ненападении..."{449}. Этим объясняется, почему "войска западных военных округов не были приведены в состояние полной боевой готовности. Сталин опасался дать германским фашистам предлог для нападения, рассчитывая оттянуть столкновение с Германией"{450}.

Как пишет маршал Василевский в своих воспоминаниях, "оправданно поставить вопрос: почему Сталин, зная о явных признаках готовности Германии к войне с нами, все же не дал согласия на своевременное приведение войск приграничных военных округов в боевую готовность?"{451}. И отвечает: "...хотя мы и были еще не совсем готовы к войне... но если реально пришло время встретить ее, нужно было смело перешагнуть порог. И. В. Сталин не решался на это..."{452} Если бы к тем гигантским усилиям партии и народа по подготовке страны к отражению фашистской агрессии "добавить своевременное отмобилизование и развертывание Вооруженных Сил, перевод их полностью в боевое положение в приграничных округах, военные действия развернулись бы во многом по-другому"{453}.

Как уже упоминалось, Советское правительство прилагало гигантские усилия, чтобы с помощью дипломатических средств затруднить нападение Германии на СССР{454}, совершало политический зондаж, выясняя намерения Германии. С этой целью 14 июня 1941 г. было опубликовано сообщение ТАСС. В нем указывалось, что распространяемые иностранной печатью слухи "о близости войны между СССР и Германией" не имеют никаких оснований{455}.

В сообщении далее отмечалось: "...происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северовосточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям". Советский Союз, подтверждал свою верность пакту о ненападении с Германией. "СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными"{456}.

По распоряжению фашистских властей сообщение ТАСС не публиковалось в немецкой печати, что явилось лишним подтверждением агрессивных планов Германии, закончившей к тому времени подготовку войны с СССР{457}. К сожалению, сообщение ТАСС имело и свои отрицательные последствия, ослабляя бдительность советского народа, командования Красной Армии. "Тревожное настроение, достигшее особой остроты к середине месяца - писал один из советских авторов, - как-то было приглушено известным Заявлением ТАСС"{458}.

Советское правительство продолжало соблюдать величайшую осторожность, предотвращать возможные провокации со стороны фашистской Германии, "одновременно принимая необходимые меры по приведению Вооруженных Сил СССР в полную боевую готовность"{459}.

Поздно вечером 21 июня состоялась беседа наркома иностранных дел СССР с немецким послом в Москве Шуленбургом. Советское правительство сделало еще одну попытку завязать переговоры с Берлином о состоянии отношений с Германией.

Нарком снова напоминал Шуленбургу "о слухах о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом". Его интересовало, чем вызвано нынешнее положение в отношениях между двумя странами, а также массовый отъезд из Москвы в последние дни сотрудников германского посольства и их жен{460}.

Шуленбург не ответил. Вечером 21 июня он получил телеграмму от Риббентропа, в которой говорилось: "По получении этой телеграммы весь шифрованный материал... подлежит уничтожению. Радиостанцию надо привести в негодность". В свою очередь Риббентропу предписывалось сообщить Советскому правительству об объявлении войны СССР{461}. Риббентроп сделал это, когда война уже началась.