За ледяными облаками

Хомяк дернул шеей. Автоматически прижал руку к теплому белому шарфу, не снятому даже в духоте клуба. Свежий шрам? Точно, рваный, как от рыбацкого крючка.

– Мне тебя быстрее туда надо доставить. Довезу с одной заправкой и до половины баков на второй кусок. Еще назад надо…

– Это понятно. И?

– Скользнем почти напрямую к Северному, там степь, скорость хорошая, и машина пройдет. Но там… у Бавлов, снежные.

– Кто?!

Спросили одновременно. И Азамат, и Костыль. Снежные?

– Люди снежные. Людоеды хреновы. Ну, говорят так.

– Кто говорит?

– Люди говорят, Пуля, люди. Зря трепаться о таком тоже никто не станет. Там же трасса рядом, остатки, вдоль нее караваны ходят, всяко надежнее, чем по степи шарашить. Было надежнее. Пока не нашли парочку караванов – то, что осталось. Вот ровно как ты говорил, дружище… Кровь повсюду, кости раздробленные, кишки выпущенные. На березе лица выдранные прилеплены.

– Выдранные?

– Снятые, мать твою, Азамат! Не срезанные аккуратно, а прямо вырванные с головы… Блин! И ты меня туда тащишь… Может, ну его, а? Отсидишься, за мой счет, само собой, через неделю снег уляжется, рванем – никто не догонит, а я тебя схороню, точно не найдут… М? Не?!

Хомяк стукнул по столу. Скрипнул зубами. Пуля шмыгнул носом, сунул руку в карман. Глупо, конечно, раз пайлот решил держать слово и рассчитаться с ним за спасенную жизнь. Но…

– Бери.

«Нестеров» лег на дерево, благородно лязгнув звеньями браслета. Костыль издал непонятный звук и потянулся к хронометру. Подумал и убрал руку.

– И вот эту штуковину ты таскал с собой все время?

Азамат кивнул. Все – не все, какая разница? Предпоследние часы, украденные у Дармова из стола и спрятанные на самом дне вещмешка. Как-то хотелось расстаться с ними более правильно. Даже покупка оружия вышла бы дорогой.

– Зачем? – Хомяк смотрел на не померкнувшую нержавейку жадно. – Договорились же…

– Бери.

Второй раз отказываться тот не стал, кто ж не хочет халявы? Глядишь, и скользить станет веселее, не думая о бездарном риске самым дорогим. То есть машиной. Жизнь свою Хомяк ставил чуть ниже, такие уж взгляды на мораль и общечеловеческие ценности.

– Спасибо. А про какую красавицу ты тут ляпнул?

Костыль широко и масляно расплылся.

– А такая, знаешь, вся в коже.

Хомяк присвистнул.

– А знаешь, в чем секрет, братишка?

– В чем?

– Не давать им говорить. Пьяная женщина великолепна и страшна. И если уж присядет на уши, то все, туши свет. Так что поговорить ей я не дал. А то потом началось бы… я тебе открылась полностью, все-все из себя вытащила наружу, а ты…

– А чего ты?

– Да ничего. Хочешь поговорить о своей несчастной жизни и как тебя никто не любит – потрынди с подругой. Нет подруги? Редкостная ты… редкостная, значит, вот и все. Ты ж со мной что, по душам поговорить хотела или попытаться поймать немного удовольствия? Вот, и я о том же. Не давайте им трепать языком, мужики. Открыла рот, так займи чем-нибудь.

– Железная логика, – Азамат встал. – Через сколько выкатываемся? Готовить машину надо?

Хомяк сплюнул.

– Кому готовить? Мне? Обижаешь, дружище. Она у меня готова сразу по возвращении, в течение двух часов. Забирай товарища краснобая и…

– Своего кота и двух женщин.

– Баба на судне – к беде…

– У тебя ни шиша не судно, чего травишь?

– Ну… – Хомяк почесал затылок, – тоже верно. Вощем, Пуля, я пью взвар, а ты веди их сюда. Вместе и пойдем.

– Я не удивлялась боевому трактору Золотого. Мне понравилась яхта твоего друга. Потом мне довелось краем глаза увидеть танк… – Уколова прикусила губу. – Но вот это… Я даже не знаю. Оно хотя бы как-то может передвигаться?

– Это аэросани… Почти.

Хомяк довольно стукнул по обтекателю. Кабина Ан-2, куцая и грубая, с перенесенным назад двигателем и пропеллером. Дополнительные баки с горючим по бокам, на обрезках обоих крыльев. Лыжи, матово-серые, непонятные, на восьми стойках-амортизаторах. И алый цвет всего корпуса. Черная лошадиная голова под остеклением.

– Р-э-э-э-д бути.

– Бьюти, – поправил Хомяк, – красавчик, то есть. Весь в меня.

– Офигеть, – Уколова присвистнула. – Азамат, а больше никак? Что-то как-то тревожно на сердце от этого сарая с пропеллером… даже слов не подобрать.

– Не бойся, женщина, – Хомяк сплюнул, – Красавчик домчит, куда надо. Моргнуть не успеешь.

– Ну да, точно. Я ж моргаю куда как долго. По полдня, бывает.

– На борт, пассажиры… – Хомяк поглядел на черный чугун неба. – Погода портится.

«Такое разное прошлое: Пушистый барсук»