За любовь, которой больше нет (СИ)

Тишина. Что есть тишина? Разве это не тот момент, когда вокруг тебя никого? Нет. Тишина – это гармония, покой и умиротворение, когда ты в согласии с самим собой. Когда же вокруг ни души и ни звука, а ты на стену лезешь от тишины, звенящей в каждой клеточке, разрывающей барабанные перепонки и душу - это одиночество. Оно страшное, оно ощутимое, ощутимей всего, что нельзя потрогать руками. Оно липкое, обволакивающее невидимой паутиной и высасывающее из тебя все силы. У него глаза пустые и холодные, как и постель, в которой ты спишь, пусть даже и не один, а вкус у него бессонных ночей, приправленных дымом сигарет, вином или кофе. Когда ты одинок, кажется, что жизнь теряет всякий смысл, ничего не радует. Оглядываешься вокруг и не понимаешь - зачем тебе хорошая квартира, душащая пустотой и безмолвием, зачем престижная работа, которая лишь на мгновение спасает от тошнотворного ощущения, что ты никому не нужен в этом мире, даже этой работе, ибо незаменимых нет? Зачем все, что ты имеешь, если продолжаешь чувствовать неполноценность жизни? Именно в такие моменты понимаешь, что важно. А люди, имеющее то, что многим лишь снится, беспечно разбазаривают сокровище по ветру, в погоне за суррогатом, призванным быть слабым заменителем бесценного, не понимая и не видя своего счастья. Есть такая теория древнегреческого философа Платона о том, что цельным человек становится, лишь обретая свою вторую половину. Почему половину? Потому что по этой самой теории при начале времён мужчины и женщины были сотворены не такими, каковы они теперь, это было существо единое, но с двумя лицами, глядевшими в разные стороны. Одно туловище, одна шея, но четыре руки и четыре ноги, и признаки обоих полов. Они словно срослись спинами.

Однако ревнивые греческие боги заметили, что, благодаря четырём рукам, это существо работает больше, а два лица, глядящие в разные стороны, позволяют ему всегда быть на стороже, так что врасплох его не застанешь, а на четырёх ногах можно и долго стоять, и далеко уйти.

Но самое опасное - будучи двуполыми, ни в ком оно не нуждалось, чтобы производить себе подобных.

И Зевс, верховный олимпийский бог, сказал тогда: "Я знаю как поступить, чтобы эти смертные потеряли свою силу!"

И ударом молнии рассёк это существо надвое, создав мужчину и женщину.

Таким образом, народонаселение земли сильно увеличилось, но при этом ослабело и растерялось - отныне каждый должен был разыскивать свою потерянную половину и, соединяясь с ней, возвращать себе прежнюю силу и способность избегать измены, и свойство работать долго и шагать без устали.

Странная теория, спорная. Кто-то скажет: "Мне и одному хорошо" или "Одиночество прекрасно". Чем оно прекрасно? Возможностью подумать? Вот в этом весь ужас одиночества - в этой самой возможности подумать о бытие, о его устройстве, и понять, что жизнь далеко не прекрасна и мало кому везет в ней, а даже если и везет, то после она взымает с тебя по полной за каждую минуту, оторванного счастья. А счастье ли вообще было, есть ли оно? Что такое счастье? Нет четкого понятия, у каждого свое. У кого-то булочка с корицей, у кого-то прыжок с парашютом, у кого-то ребенок или свадьба, а у кого-то ночь с женатым мужчиной, отмотавшим срок за убийство. Вот такое оно счастье - разное. Главное всегда помнить, что даже за булочку с корицей надо платить, жизнь - не благотворительная организация, скорее банк с высокой процентной ставкой за кредит.

Ким сидела в одиночестве, в пустой, накуренной квартире, хлестала вино прямо из бутылки и рассуждала о превратностях судьбы. Горечь и пустота были ее спутниками в этот вечер, а еще жалящая злость и ненависть. И направлена она была на одного человека.

"Вот ведь с*ка! - едко восклицала она про себя, вспоминая Анну Беркет. - Кто бы мог подумать, что у этой овечки такие остро заточенные коготки?! Такая может и тр*халась с этими мужиками на видео, а потом просто дело замяли и дудки. А что? Маркус ведь тоже не спроста так озверел, значит, были поводы не доверять. Вот и получила.

"Носовой платок"... Острячка гребанная! Лучше быть "носовым платком", чем рогатой дурой и грушей для битья. Думала - поглумится и опустить? А хрен тебе в рот, дрянь, чтоб ты подавилась, с*ка! Не ожидала такой поворотик, верно?"

Ким пьяно захохотала, падая с подоконника. Она долго каталась по полу, задыхаясь, смех вдруг резко сменился на слезы, и уже в следующую секунду девушка рыдала до отчаянных хрипов в горле. Боль была адской, она теснила грудь, сжимала ее терновыми путами, впиваясь шипами в нежную плоть гордости, пуская кровь по сердцу.

"Дура, Кимберли, какая же ты дура! - зашептало что-то голосом матери. - Чему ты радуешься? Тому что стала подстилкой на одну ночь? Или, может, тому, что добила женщину, которая пережила ужасную утрату? А ведь знаешь, как больно бьет предательство, не хуже ее знаешь и все равно не устояла, согрешила! И еще согрешишь, стоит только тебя пальцем поманить!"