За любовь (СИ)

Теперь каждый день был наполнен смыслом. Он поставил себе цель и он шел к ней. Он хотел быть достойным ее, хотел, чтобы она не боялась его, хотел быть мужчиной в лучшем его проявлении. А еще он боялся, что тюрьма сломает его, но этого он никак не мог допустить!

В голове было миллион вопросов, хотелось знать все — как устроен человек, что такое Бог, в которого так верит его жена. Да, она его жена, пусть не по закону, но она его жена! Он читал книги, глотал их пачками — философия, психология, классика, религиозная литература! Он искал себя, он искал то, что приемлемо для него. Читая Библию, он хотел понять Анну, хотел быть ближе к ней, он многого не понимал, но он не смущался, а писал ей о своих впечатлениях, о своих сомнениях. У них складывались странные отношения, они стали читать одинаковые книги, обсуждать их, часто их взгляды не сходились, они спорили и ругались порой. У них было миллион разногласий относительно сына, но они научились находить компромисс. Прежде чем ответить, Маркус мог неделю думать, рассматривая ситуацию то с одной, то с другой стороны.

Переписка с Анной была для него бесценной. Благодаря ей они словно заново узнавали друг друга, они учились слушать и понимать, многие люди лишены этого в жизни, в суете подобные вещи меркнут.

Маркус с удивлением и горечью отмечал, чего был ранее лишен. Он восхищался Анной и с каждым разом все сильнее и сильнее чувствовал, что все, что он до этого испытывал к ней было ничем, кроме эгоистичной, извращенной любви, способной только брать и тянуть одеяло на себя. Теперь же в его душе зарождалось что-то особое, сродни благоговению, это чувство не кипело и не рвало на части, затмевая разум, оно дарила такое счастье и безграничный покой. Теперь Маркус четко понимал, что ранее была страсть, но не любовь! Любовь — это иное чувство, он рождает уважение, оно требует милосердия и терпения, оно не превращает в раба, оно дарит свободу тебе и той, которую ты любишь. Разве он уважал,? Разве был милосерден? Не он ли всегда повторял, что она принадлежит ему? Никто никому не принадлежит, порой мы сами себе не принадлежим! Все в жизни приходит и уходит, как он сам однажды сказал, но мы можем сделать так, что это останется рядом с нами надолго! Для этого лишь требуется совершенствоваться и стремится к лучшему. Этим он и занимался на протяжение четырех лет.

За эти года многое в нем изменилось. Он не знал, что именно на него подействовало, но Маркус на себе перепробовал разные способы так называемого самосовершенствования! Он практически не ел, так как в каждой книги говорилось, что нужно подавлять плоть, он не с кем не общался, не хотел никаких конфликтов, потому что у него была цель- условно-досрочно освободится, а это возможно только за хорошее поведение. Люди — это безусловно проблемы! И все же многие даже тут находили повод докопаться, Маркус часто слышал от начальника что-то типа: «Беркет, ты наверно, считаешь себя лучше многих, поэтому не общаешься не с кем?! На самом деле ты такое же дерьмо как и все эти ублюдки!»

Он наступал себе на горло, душил гнев, смирял себя, не потому что боялся или пресмыкался, нет, он делал это, чтобы добиться главного — выйти раньше! Он делал это ради того, чтобы увидеть сына, увидеть ее! Они стоили его гордости, они стоили того, чтобы валятся в грязи и улыбаться при этом. А в ней он валялся слишком часто! Начальник обладал гипертрофированным самомнением. Этот мелочный деспот получал ни с чем несравнимое, удовлетворение оттого, что в его тюрьме сидит Маркус Беркет — бывшая звезда и всеобщий любимчик. Каждый раз пытаясь, задеть Маркуса, придурок ждал ответа, но не дождавшись, тешил свое больное самолюбие собственной гениальностью и мнимой властью. Маркус с презрением смотрел на идиота, порой ему даже становилось смешно и поразительно — насколько маленькая должность способна раздуть эго человека!

Ему было тяжело, тюрьма не была раем и все же она была лучшим учителем!

Сам он не всегда замечал в себе какие-то перемены, но мать, сестры, сэр Алек, единственный из друзей, кому Маркус отвечал на письма, говорили, что образ его мыслей теперь иной.

Наверно так и есть! Странно, прошел уже час, а он так и не вскрыл конверт. Каждый раз, получая от нее письма он не торопился, хоть и сгорал от нетерпения и радости, но лучше растягивать удовольствие. Собравшись наконец, Маркус аккуратно надорвал конверт и вытащил содержимое. Сердце гулко забилось, почувствовав пальцами глянец. Это была фотография. Маркус с замиранием сердца взглянул на сына. Боже, как же давно он его не видел, как же он хотел обнять, поцеловать, да просто услышать голос или смех своего ребенка.