За Маркса

Если принять во внимание те элементы, которые появились сравнительно недавно, то можно сказать, что после смерти Сталина международное коммунистическое движение находится в ситуации, определяемой двумя значительными событиями: критикой «культа личности» на XX съезде и разрывом между Китайской и Советской коммунистическими партиями.

Осуждение «культа личности», условия и формы, в которых оно произошло, породили гулкие отзвуки не только в политической области, но и в области идеологической. В дальнейшем я остановлюсь только на идеологических реакциях интеллектуалов — коммунистов.

Критика сталинского «догматизма» в общем и целом «переживалась» интеллектуалами — коммунистами как «освобождение». Это «освобождение» породило глубокую идеологическую реакцию «либерально — этического» толка, которая вновь спонтанно возродила старые философские темы: «свобода», «человек», «человеческая личность», «отчуждение». Эта идеологическая тенденция искала свое теоретическое оправдание в ранних работах Маркса, которые действительно содержали в себе все аргументы философии человека, его отчуждения и его освобождения. Эти условия послужили причиной парадоксального изменения ситуации в марксистской философии. Работы молодого Маркса, которые начиная с 30–х годов были боевым конем мелкобуржуазных интеллектуалов в их борьбе против марксизма, вначале робко, а затем все более и более явно стали использоваться в новой «интерпретации» марксизма, которую сегодня открыто развивают многочисленные интеллектуалы, «освободившиеся» от сталинского догматизма благодаря XX съезду. Тема «марксистского гуманизма» и «гуманистическая» интерпретация трудов Маркса все более и более явно и неудержимо завоевывали позиции как в марксистской философии последних лет, так и в рядах коммунистических партий Советского Союза и западных стран.

Если эта идеологическая реакция, характерная прежде всего для интеллектуалов — коммунистов, несмотря на определенное сопротивление смогла стать столь широко распространенной, то причина этого заключается в том, что она прямо или опосредованно опиралась на определенные политические лозунги, провозглашенные коммунистическими партиями СССР и Запада. Так, XXII съезд КПСС утверждал, что вместе с исчезновением классовой борьбы диктатура пролетариата в СССР «отошла в прошлое», что советское государство утратило свой классовый характер и стало «государством всего народа»; что СССР начал «построение коммунизма» под «гуманистическим» лозунгом «Все для блага человека». Западные коммунистические партии, со своей стороны, проводили политическую линию союза с социалистами, демократами и католиками, используя сходные по своему звучанию лозунги, в которых акцентировались «мирный переход к социализму», «марксистский» или «социалистический гуманизм», «диалог» и т. д.

«Гуманистические» интерпретации марксистской теории, которые появились в этих специфических обстоятельствах, в сравнении с предшествующим периодом (1930–1956 гг.) представляют собой новый феномен. Тем не менее в истории рабочего движения у них есть многочисленные исторические предшественники. Маркс, Энгельс и Ленин, не говоря уже о прочих, вели постоянную борьбу с идеологическими интерпретациями идеалистического, гуманистического характера, которые представляли собой опасность для марксистской теории. Здесь достаточно вспомнить о разрыве Маркса с гуманизмом Фейербаха, о борьбе Энгельса против Дюринга, о долгом сражении Ленина с российскими народниками и т. д. Все это прошлое, все это наследие, безусловно, представляет собой неотъемлемую часть теоретической и идеологической ситуации, в которой находится сегодня международное коммунистическое движение.

Возвращаясь к недавним аспектам этой ситуации, добавим следующее замечание.