За мертвой чертой

Женщина взяла меня под руку и повела по лестнице на второй этаж. По дороге она несколько раз непринуждённо соприкоснулась со мной плечом и бедром, отчего всего меня как бы опаливало жарким пламенем и сердце начинало биться ещё сильнее.

Мы вошли в свободный номер. Альдина Ивановна предложила мне возлечь на огромные подушки, занимавшие от угла, дальнего относительно двери, чуть ли не половину помещения.

Я возлёг. Она щёлкнула пальцами, и передо мной появился столик, едва возвышавшийся над полом, а на нём всяческие закуски, преимущественно сладкие, и кувшины со слабосладкими же восточными напитками. Откуда-то, словно из стен, неназойливо негромко полилась песня в музыкальном сопровождении: «Аина-Аина, Аина-Аина-Ай-на-на».

Восхитительная донна сделала несколько па в стиле среднеазиатских танцовщиц, после чего тоже прилегла на подушки недалеко и не близко от меня.

– Люблю эту песню, – вполне обыденно сказала она. – А давай я напою тебя чаем. Хочешь? И сама напьюсь. Нам необходим крепкий чай, чтобы продержаться всю ночь до утра. В сторону весь этот зам-зам, – она отодвинула восточные напитки. – Организую-ка я что-то вроде японской церемонии.

Альдина Ивановна вышла в соседнюю комнату и тут же вернулась, одетая в нечто похожее на гибрид кимоно и обычного женского халатика из тонкой ситцевой ткани, весьма удачно облегавшее грациозную волнующую фигуру и ещё больше подчёркивавшее её прелести.

Не менее часа продолжалось чаепитие. Альдина исполняла роль гейши и на уровне моего развития вела беседы на разные возвышенные темы: о женщинах, любви, искусстве, о человеческих достоинствах и недостатках. Чудная женщина неизменно оставалась чуткой и заботливой. Её речь журчала, как вода в чистом прозрачном ручейке. Я в унисон, тоже произносил достаточно умные приятные слова, и время шло незаметно.

Снова облачившись баядеркой, она исполнила ещё несколько среднеазиатских танцев.

Практически полностью успокоившись, я уже смелее поглядывал на сотрапезницу, на её умеренно открытую белую молочную грудь, гармонично возвышавшуюся на хорошо сложенном роскошном теле, на весь нижний бюст, соблазнительно облекаемый тончайшими почти непрозрачными одеждами.

– Ты испугался меня там, внизу, в зале? – спросила она, вернувшись на подушки.

– Да, сильно. Потому что перед вами я как ребёнок.

– Но сейчас ведь не боишься, верно?

– Боюсь, но гораздо меньше.

– Мой бедный мальчик.

Она погладила меня по голове и поцеловала в лоб.

– Я нравлюсь тебе?

– Безумно нравитесь.

Взяв её руку, я приник к ней губами.

– На, выпей вот это, – она подала мне хрустальный бокал с каким-то прозрачным шипучим напитком, – и остатки твоего страха мгновенно улетучатся.

Испив до дна, я точно осмелел и позволил себе обнять её колени, после чего….

Сначала происходило то, что и должно было произойти в обычном восточноевропейском понимании. После чего я как-то сразу освоился, и началась форменная неистовая Камасутра, космический путь любви с преобладанием священной сексуальной роли женщины. Я был голоден, как лев, находившийся без корма несколько суток, и всё никак не мог насытиться. Альдина же была неистощима по причине естественных особенностей своих. Мы были одни и слиты друг с другом, и не существовало ничего в целом мире, что могло бы превзойти высшую радость этих мгновений.

Когда любовное экстемпорале закончилось и мы вернулись к чайной процедуре, на этот раз российской, женщина, отпивая из чашки, между прочим, спросила, правда, с оттенком утвердительности:

– Я у тебя первая?

– Да, дорогая Альдина Ивановна.

– Не жалеешь о потерянном нынешней ночью времени?

– Оно – не потеряно. Оно, то есть, извините, вы… – я совсем смешался и никак не мог подобрать правильные слова. – Оно не только не потеряно, наоборот, этой ночью вы обогатили меня. Я почувствовал себя совершенно другим человеком, способным на значительные поступки, и понял, как прекрасна может быть жизнь! А у вас… У вас много было мужчин?

– Ты – тоже первый.

– Как!

– А вот так. Сегодня я существую, а завтра меня не будет. Так же, как не было вчера.

– Но это несправедливо!

– Скажи это кому-нибудь другому.

– Мне показалось, что у вас огромный опыт. Вы чувствовали меня, как самоё себя, угадывали все мои тайные желания сексуального плана и шли им навстречу. И тем самым подарили мне высшее наслаждение. Временами мне казалось, что ваше тело трансформируется в угоду моим вожделениям.

– Так оно и было – в какой-то степени формы моего тела менялись. В зависимости от твоего физиологического настроя. Аркаша, милый, для того я и создана, чтобы полностью удовлетворять твои эротические наклонности.

При расставании я в тысячный раз целовал руки Альдины Ивановны, снова обнимал её колени и говорил с жаром, что готов провести с ней всю оставшуюся жизнь.

– Успокойся, мой мальчик, – негромко, словно воркуя, сказала она на прощание и в который раз погладила меня по голове. – Зачем такая категоричность?

– Мы ещё встретимся?

– Маловероятно. О женщине ты узнал достаточно. Я своё предназначение исполнила. Дон Кристобаль может спать спокойно.