За мертвой чертой

– Ясно как божий день, что Григорий ни в чём не замешан. Иначе бы он не полез под пули.

– Всё правильно, – рассеянно подтвердил испанец, глядя сквозь меня невидящим взглядом. – Способный молодой человек. Крушение папаши и всей тогдашней элиты только пошло ему на пользу. Мобилизовав умственные способности, он стал вполне преуспевающей личностью.

В дверь постучали, и нам принесли кувшин с ряженкой и блюдечко с тёмно-коричневым гречишным мёдом.

– Присаживайтесь, Аркадий, – сказал дон Кристобаль, приглашая меня к столу. – Выпьем по стакану на ночь. Молочнокислый продукт – полезнейшая вещь для пищеварения. А с мёдом – ещё и неплохое снотворное.

– Для младшего Федотова настала самая интересная пора, – сказал он, возвращаясь к прерванной теме. – У него появился смысл существования. Почувствовав свою значимость, нащупав реальную почву под ногами, он готов действовать со всё возрастающей энергией. А то так и остался бы кутилой и шалопаем.

Глава двадцать четвёртая. Мы и Анна

Хирургическая операция закончилась, и Григория отвезли в палату травматологии, где он самостоятельно, без помощи медсестёр сумел спуститься с каталки и перебраться на отведённую койку.

На минуту он закрыл глаза, проникаясь болевыми ощущениями в повреждённом колене. А когда разомкнул веки, увидел Анну, сидевшую рядом на стуле и внимательно всматривавшуюся ему в лицо. Его потрясла фатальная близость фиалковых глаз, в которых светилось неподдельное участие, смешанное с материнской добротой.

Григорий мгновенно забыл и об искалеченной ноге, и о других последствиях, вызванных тяжёлыми побоями. Появление девушки стало прекрасным лечащим средством. И в ушах звучало невесть откуда выплывшее слово «нареченная».

Им позволили побыть вместе не более десяти минут, но этого времени хватило, чтобы молодые люди почувствовали неудержимое влечение друг к другу. В последующие дни Смолецкая регулярно посещала своего любезного – до самой выписки.

Что греха таить, встреча с прелестной Анной в экстремальной сумятице ресторанного двора и мне ударила в голову. Я ведь брал её за ручку, когда выводил из того треклятого автомобиля, и соприкосновение с её пальчиками ещё долго жило во мне явственными волнующими осязаниями. А сладкая амбра, исходившая от её тела!..

Зиночка, светлые мысли о ней, встречи, задушевные разговоры, мечты о будущем – всё ушло и словно стёрлось из памяти. Я не чувствовал угрызений совести ещё и потому, что дочка Тимошиных сама дала достаточный повод для отчуждения.

Мои чувства полностью переключились на мадмуазель Смолецкую. Непреходящая грусть-тоска по несравненной чаровнице терзала меня всё сильнее, не исчезая ни на секунду. На этой почве начались головные боли и колики в области сердца.

Потянулись бессонные ночи. Грешен, каюсь, я считал, что именно мне Анна обязана освобождением из рук похитителей. А раз так, то должен же я получить какую-то фору перед другими претендентами на её благосклонность!

Но в глубинах сознания, конечно, жило понимание того, что в неменьшей степени она должна была испытывать расположение и к Григорию. В отличие от меня, он не обладал никакими преимуществами перед преступниками и всё равно вступил с ними в схватку. Без его вмешательства девушку непременно увезли бы чёрт знает куда, и неизвестно, чем бы всё закончилось. В любом случае не вышло бы ничего хорошего.

Вместе с тем ещё больше ей следовало сохранять признательность дону Кристобалю, поставившему её на ноги. Выходило, если хорошо поразмыслить, что перед всеми она была должница, и мы, трое мужчин, в данном случае выступали на равных.

Словом, образовался замкнутый романтический круг, из которого следовало найти выход.

Меня со Смолецкой сближало то, что оба мы были пациентами «доктора» Кристобаля. Нам было о чём поговорить, и мы нередко делились впечатлениями о прошлой и настоящей жизни. Я рассказывал, как отстаивал своё место под солнцем в подростковые годы. Как, услышав обращённое ко мне слово «уродина» или «Квазимодо», тут же бил в солнечное сплетение или по физиономии обидчика, даже если он был намного старше и на голову выше.

– И такие методы давали результаты? – немного ошеломлённо спрашивала мадмуазель Смолецкая.

– Случалось, меня избивали до полусмерти. Но я был неукротим и, придя в норму, снова был готов сразиться с кем угодно. Я мало ценил свою жизнь. С годами меня стали остерегаться.

– А сейчас вы её цените?

– Что – её?

– Жизнь, разумеется.

– Начал ценить. Оказывается, в ней есть немало интересного и привлекательного.

В глазах нашего мужского сообщества поначалу девушка вроде бы сохраняла абсолютный нейтралитет. И это позволило квартету стать одной компанией. Бывало, мы вместе выезжали на природу, ходили в кино и рестораны.

Выписавшись из больницы, Григорий долго ещё ковылял на костылях, а потом – с палочкой. Если бы не капсула Бурца, в которой он проводил ночь за ночью, вероятно, так и ходить бы ему с подпорками.