За мертвыми душами

Трое прислуг бросились в дом и мгновенно явились обратно с серебряной ведеркой и стаканами. Вино было розлито и разнесено по коляскам и среди еще не садившихся гостей, окружавших нас. Со всех сторон ко мне тянулись руки для пожатия и стаканы для чоканья.

— Счастливого пути всем!!. — возгласил Лазо, высоко подняв стакан. — И за здоровье нового знакомого!.. Ура!..

— Уррааа!.. — подхватили с разных сторон, и мимо подъезда потоком двинулись пары и тройки. Из колясок махали руками и шляпами, что-то выкрикивали и хохотали.

— К нам заезжайте! — кричали мне некоторые.

Зеленый господин стоя пел «я обожаю», причем прижимал руку к сердцу, а жена тянула его за рукав и все сажала на место. Звенели колокола и бубенцы, фыркали лошади; вперед проскакали два всадника с факелами, двое других поместились посреди кортежа.

— Осторожней на спуске!!. — прокричал Лазо, размахивая носовым платком.

Поезд, освещая все по сторонам, втянулся в ворота и исчез за перекрестком; тьма разом наполнила кругом мир, и только на одном из деревьев аллеи несколько секунд светилось и передвигалось красноватое пятно; оно превратилось в бледно-зеленое и наконец исчезло.

Лазо взял меня под руку и потащил к жене.

— Мамочка?!. — возгласил он. — Позволь тебе представить, — он назвал мое имя и фамилию, — вообрази, заблудился! Это нам с тобой аист на счастье принес!!. — он закатился смехом. — А где же аист? Мишка, пострел, где ты?

Мой проводник вынырнул откуда-то сбоку.

— Сюда иди!.. Эй, крюшону сюда!

Ведро стояло на верхней ступеньке подъезда, и вино было подано мгновенно.

Лазо протянул стакан мальчику.

— Молодец!.. — поощрил он его, — получай за сообразительность награду!..

Мальчуган, держа стакан обеими руками, медленно и причмокивая, как медвежонок, высосал все содержимое его.

— Сладко? — спросил, посмеиваясь, Лазо.

— Сладко!.. — умильно ответил тот. — Благодарствую!..

Лазо дал ему второй поощрительный подзатыльник, и мальчик со счастливой улыбкой кувырнулся с подъезда в потемки.

— Пожалуйста!.. — сказала хозяйка, указывая мне рукою на вход. Мы вступили в дом и очутились в обширной столовой.

В ней царил хаос. На огромном, длинном столе, накрытом белою скатертью, в беспорядке теснились бутылки, блюда с остатками кушаний, грязные тарелки, алели пятна от вина; стулья словно только что плясали вокруг стола и застыли, где довелось в момент нашего прихода.

— Вы, наверное, проголодались? — сказала хозяйка. — Пожалуйста, садитесь! Дормидонт, дай чистую тарелку!.. — обратилась она к одному из двух лакеев, убиравших со стола.

— Дормидонт, вина!.. — крикнул Лазо, тяжело опустившись на крепкий дубовый стул. — Рейнвейна, не правда ли?

Мы уселись на конце стола; в Дормидонте, подававшем прибор и затем вино, я узнал человека, командовавшего с крыльца кучерам. Он был в серой, суровой, глухой тужурке и в суровых же брюках навыпуск.

Выправка сразу изобличала в нем, так же как и в барине его, военного. На круглом и сытом, несколько плоском лице с крупными серыми глазами лежала печать полного самодовольства, сознания своей незаменимости и некоторой наглости.

Я был голоден как крещенский волк и с удовольствием подчинялся деспотизму хозяев, из которых одна беспрерывно подкладывала мне на тарелку то с одного, то с другого блюда, а другой подливал вина и стучал в мой стакан своим собственным.

— Да вы пейте же, пейте!!. — восклицал Лазо. — Рейнвейн, это вино рассвета!

— Да разве уже рассвет? — удивился я.

Лазо вынул часы.

— Половина третьего!.. — возгласил он. — Еще полчаса и начнет светать! Но очень точным быть не надо: истинные христиане всегда заблаговременно пьют! — Он залился смехом.

— Миша! — укоризненно, с улыбкой сказала хозяйка. Она старалась соблюсти некоторое равновесие и держать тон хорошего общества, но Лазо, видимо, решительно не признававший никаких тонов, то и дело сбивал ее и ставил в беспомощное положение. И тогда она складывала на коленях ручки и умолкала с видом как бы говорившим: уж извините, видите сами, что ничего не могу с ним поделать?

За ужином я подробно рассказал о своих похождениях и их цели.

Лазо помирал со смеху, в восторге шлепал себя по коленке и наконец завопил — Шампанского!!.

— Миша, ты не в ресторане!!. — вступилась хозяйка.

— Мамочка, никак невозможно!.. — продолжал кричать Лазо: спокойно говорить этот человек, видимо, не умел. — Ведь это же антик; его за деньги показывать надо!

— Миша, ведь они же обидеться могут на тебя?

— На меня? За что?!. Да ведь я же любя говорю! Идейный человек, как же вы не антик? хоть и бзик, а идея!

— Миша!!. — хозяйка сложила на коленях ручки и умоляюще посмотрела на меня.

«Миша» подавился вином, закашлялся, хохотал, отплевывался, указывал на меня пальцем и выкрикивал — люблю!! прелесть!!.

Выстрелило шампанское. Дормидонт со снисходительным видом налил его в граненые бокалы.

Лазо принял серьезный вид и протянул ко мне свой для чоканья — Характер у меня дурацкий! — заявил он. — Но верьте — высоко вас ценю и уважаю! Не пожалеете, что ко мне попали: рука Провидения вас направила!.. в болота!!.