За мгновения до...

Глава 3. Семья

Мы останавливаемся у дома, который я не узнаю. Место вроде бы то же — Вестминстер, долина реки Фрайзера, но дом — другой! Он стал раза в два, если не в три, больше, однозначно красивее и современнее. Зелёный фасад в европейском стиле выгодно отличается на фоне типичных прямоугольных коробок, построенных, к тому же, из картона. Но больше всего мне нравятся балкончики и террасы, украшенные цветущими ярко красными и белыми геранями.

В окнах первого этажа горит свет, и сквозь большое панорамное стекло я вижу хлопочущую на кухне мать и Дэвида.

Дамиен вынимает мой чемодан из багажника и так же, не ставя на колёсики, относит в дом.

Плетусь за ним, сдержанно обнимаюсь с матерью, приветствую отчима. Всё быстро и без лишних сантиментов — чем быстрее переживу, тем лучше.

Мой чемодан демонстративно плюхается на плиточный пол кухни, хрустя конструкцией и содержимым (ну вот я знала же, знала!), и Дамиен ставит точку в вынужденной/вымученной, очевидно, миссии:

— Done! (Готово!)

«Год!» — повторяю сама себе. «Один только год продержаться, и буду свободна!».

Свобода! Как заманчиво, как сладко это слово! Пусть начнётся нелёгкая общажная студенческая жизнь, неустанная зубрёжка и стресс из-за не вовремя сданных проектов, но она навсегда избавит от необходимости делать вид, что мне известно значение слова «семья».

— Мам?

— Да?

— А почему ОН меня встречал? — решаюсь на вопрос, как только Дамиен исчезает в недрах этого огромного теперь дома.

— Нам нужно серьёзно поговорить, Ева.

Затем с улыбкой:

— После ужина!

Вскоре Дамиен спускается, и я замечаю, что он переодет в секси плейбоя. Подходит к одному из двух холодильников, заглядывает в него и, спустя короткое время, уже стоит с упаковкой натёртого сыра, уплетая его в скоростном режиме.

— Дамиен! Ужин! — восклицает мать.

Дамиен смотрит на неё, как всегда, исподлобья. Как бы она ни старалась ему угодить, а делала моя мать всегда именно это, мне очевидно, что пасынок воспринимает её в тех же понятиях и категориях, как и я своего отчима. То есть никак. Как пустое место. Как временный персонаж в непредсказуемой ленте жизни.

Мать всегда из кожи вон лезла, желая стать идеальной женой новому мужу и безупречной матерью не своему сыну. Я считаю это самым настоящим предательством. Это как отречься от Бога и продать душу дьяволу. Переступить через собственного ребёнка и облизывать чужого, лишь бы угодить желанному мужику. Прогнуться под обстоятельства.

Дамиен уехал, не дожидаясь ужина. Собственно, он много и не потерял: креветки с соусом — полуфабрикат из Костко — и картофельное пюре.

— Мам! У нас есть семейные альбомы? — спрашиваю после чая и односложных ответов на односложные вопросы Дэвида о перелёте.

— Есть. А что это ты вдруг заинтересовалась? — и во взгляде усмешка.

— Захотелось взглянуть на себя в детстве, — отвечаю, не моргнув.

— Или на Дамиена?

И я краснею. Чёртовы предательские щёки.

— Зачем он мне нужен, мам?

— Он изменился, правда? — с гордостью.

И мне эта гордость не то, что неприятна, у меня, кажется, шею свело, от вида материнских восторженных глаз.

— Возмужал! Такой крепкий стал, красивый! Учится хорошо, драться совсем перестал!

— Да уж! — не выдерживает Дэвид. — Конечно, перестал!

— Ну, по крайней мере, совсем не то, что раньше было. Теперь он взрослый и мудрый, научился контролировать себя, сдерживаться. Ну а то, что морду набил тому парню…

— Брэндону! — подсказывает отчим с возмущением.

— Да, Брэндону, так тот сам виноват! Нарвался!

— Брэндон как раз за честь сестры заступился!

— Да какая там честь, Дэвид! Они ж дети ещё: сошлись — разбежались! В этом возрасте у них у всех так, что ж Дамиену жениться что ли на ней нужно было?

— Если взял на себя обязательства за девушку — отвечай!

Дэвид либо не в духе, либо с Дамиеном у них, как у двух самцов на одной территории — имеются разногласия. Но в целом мне нравится то, что говорит отчим.

— Ерунда это всё! — не унимается мать. — Дамиен всё правильно делает. Молодец он у нас.

Мне аж тошно. Вот прямо вывернуло бы.

— Так что там с моими фотками?

— Посмотри под телевизором в тумбочке — там должны быть и твои и Дамиена.

Семейный фото-архив находится почти сразу, и только я собираюсь уединиться, как мать выхватывает альбом Дамиена из моих рук:

— Давай вместе посмотрим, я сто лет уже их не видела! — восклицает.

Надо сказать, братец действительно очень сильно изменился. Обычно люди легко узнаваемы, пусть и вырастают почти в два раза, но Дамиен совсем не похож на себя в детстве. На фото он — мальчишка с дерзким плутовским взглядом и соответствующей ухмылкой, сейчас — мужчина. И хотя мне неприятно это признавать, взгляд у него умный и гораздо более глубокий, чем можно было бы ожидать.

Но если рассуждать по совести — и меня ведь теперь не узнаешь. На фото я — девочка с распущенными каштановыми волосами, частично беззубая и настолько худая, что подвздошные кости и ключицы не просто выпирают, а выглядят анатомическим пособием. А в глазах — Вселенская Ненависть.