За миг до откровения

– То побежали, то – не торопясь… Тебя не поймешь. Мы опаздываем или нет?

– Давай водички купим в буфете.

– Ма, пол отделения уже прозвучало! Кто у нас обожает Пьяццоллу? Ты? Или я?! Ну пошли, купим водички…

Я видела, в какую дверь ты вошел, и попросила консьержку впустить нас в другую. В полумраке зала мы опустились на свободные места прямо у входа, где-то в двадцатом ряду. Oblivion звучал во всю мощь струнного оркестра, а я не могла ни о чем думать, кроме как о том, что ты где-то рядом в темноте, сидишь и непременно смотришь на меня. Когда глаза привыкли к полумраку, отгремели аплодисменты и начался Adios Monino, я осторожно повернула голову и стала искать тебя. Ты прошел вперед и сел в десятом ряду, поближе к музыкантам. Твой неподвижный профиль мне был хорошо виден. Как мало ты изменился! Видимо, пришло время сообщить тебе те самые новости, которые скрыты были столько лет от твоей ткани жизни. Не думаю, что ты будешь огорчен. Ведь судьба сама решила, что пора тебе познакомиться с моей любимой Майкой. Когда ты уехал на конкурс, я прорыдала три дня, пока мамочка не сказала, что сырость уже на первом этаже и тетечка Таня со второго этажа интересовалась, откуда плесень взялась на кухне? Я, конечно, не знала еще, что беременна, хотя уже на тренировках меня периодически мутило. Отец давно звал меня к себе, и я ухватилась за эту ниточку, решив для себя, что, если ты будешь меня искать, всё еще можно склеить, а если нет, так и суда нет.

Вот сегодня – кто бы мог подумать! – судьба решила за нас с тобой. Такой подарок, как Майка – это царский подарок. Когда-то в детстве на её вопрос: «Где мой папа?» я ответила, что он живет в другой стране, и когда ты вырастешь, ты поедешь и встретишься с ним. За последующие годы она больше никогда не спрашивала о тебе.

Музыка танго будоражила мою душу, но мысли, встревоженные событием возможной встречи с тобой, здесь, на концерте музыки Пьяццоллы, под которую сплетались наши тела и радость танца любви поднимала нас до облаков в прямом и переносном смысле (мы ведь заняли тогда первое место на конкурсе в Москве), не давали мне отдать душу звукам мелодии. Рядом сидела Майка и поминутно спрашивала меня, что такое со мной?

Никакие прогнозы и планы: что я скажу тебе? что ты скажешь мне? что я скажу Майке и как? не складывались в хоть какую-нибудь стройную форму, и я приказала себе не думать больше об этом, но мое сердце не слушалось никаких приказов и мысли уносили меня в прошлое.

Объявили антракт. Сквозь мелькавших перед глазами людей я увидела, как ты встал и стремительно направился к выходу. Я, было, открыла рот, чтобы подготовить Майку к непростому и очень важному событию, но потом закрыла его и решила чуточку подождать. Как это оказалось мудро: закрыть рот и чуточку подождать…

Видимо, судьба передумала делать подарок мужчине сегодня. Быть может, она решит сделать его завтра? Это никому не известно. Как противно покалывает в сердце. Жаль, нет с собой валосердина. Казалось до откровения остался один миг, подтасованный судьбой, ан нет. Судьба еще не наигралась с моей жизнью… «… Судьба, судьбы, судьбе, судьбою о судьбе…» – Булат Окуджава.

Видеть мир

Надежда Петровна никогда не увлекалась садово-огородными украшениями типа гномиков, грибочков-мухоморов, русалок с кувшинчиками или чем-то еще в этом роде. Да и когда ей было увлекаться, дачу купили только в прошлом году. Неведомо зачем её принесли ноги на рынок, мимо которого она проходила много лет и никогда не было необходимости внедряться в торговые ряды с кавказско-дагестанским окрасом. Там, у самого входа, среди разлегшихся аляпистых уродиков, искусственных цветов и плетистых пластмассовых виноградных лоз с восковидными гроздьями винограда она увидела лежащую на спине маленькую лягушечку. Лягушечка улыбалась, заложив «руки» за голову и, завернув «ноги» одна на другую и во всей её позе была такая нега жаркого лета и беззаботной жизни, что Надежда Петровна немедленно её купила.

За пределами рыночных дверей бушевала глубокая осень. Капли холодного дождя вперемежку с мокрым снегом беспросветно просеивали пространство и глупая лягушка, голова которой торчала из матерчатой сумки Надежды Петровны, с удивлением и даже капелькой идиотизма, таращилась большими глазами вокруг, с недоумением взирая на безнадежный мрак осеннего вечера.

В это время года такой товар не имеет спроса, и покупка обошлась в три раза дешевле, чем, если бы это было весной. Дачный сезон давно миновал, но дачу еще не закрыли и в ближайший выходной собирались поехать закрывать ставни на зиму, укладывать розы, сливать воду из душевого бака, если конечно не планировать приезжать на дачу зимой.

– Вот я и отвезу тебя, голубушка, дом сторожить, – подумала Надежда Петровна.

Лягушка, известное дело, промолчала.