За миг до тебя

Полина быстро пошла на поправку. Странно, но известие о смерти Бодуна обрадовало её. Прошедшее отдалилось, став похожим на кошмарное сновидение — ведь жизнью правят живые люди. Георгий Давидович оформил над Полиной опекунство до наступления совершеннолетия и ждал приезда жены с тем, чтобы обсудить одно важное для себя решение. Он решил удочерить девочку.

В один из пасмурных вечеров конца сентября Поля наткнулась на два бумажных свёртка. Развернув, извлекла из них льняную и фланелевую ткани. Удивилась, что могла забыть о просьбе Гии, а он, в свою очередь, не напоминал, чтобы не тревожить.

— Почему ты не спрашиваешь меня о профессии? — со дня пролившихся откровений он позволил ей перейти на "ты". — Не желаешь больше устраивать экзамен?

— Поверю на слово, — Гия Давидович расплылся в улыбке, — и что ты мне принесла?

Он осторожно потрогал ткань, зачем-то понюхал и изумлённо заглянул Поле в глаза:

— Я забыл дать тебе денег?

— Да нет, дал, даже с гаком.

— Тогда почему ты вибрала самую дешёвую?

— Какой ты глупый! — она обвила руками его толстую шею и чмокнула в макушку. — Такой взрослый и такой глупый. Представляю, сколько стрижет с тебя твой портной! Я перерыла столько материала, и он почти весь красивый и дорогой, но тело в нём не дышит.

— Ай, умница! Скажи, откуда знаешь это?

— На личном опыте. Тётя Ира к нам приходила, я много чего перешила ей. У неё платья старые, но сплошь импортные. Шёлк, ситец, лён. Я тоже, как ты, гримасничала — фи, мол, за границей и ситец! У нас его завались, вот нейлона днём с огнём не найдёшь. Что иностранцы, с жиру бесятся? А она говорит — они, эти иностранцы, в отличие от нас не о красоте показной в первую очередь пекутся. О здоровье своём драгоценном! Его же за деньги не купишь!

Полина давно решила, что шить будет Тамаре и не что иное, как кардиган. Она много и подолгу листала семейные альбомы Цхеладзе, вглядывалась в портреты девушки, написанные маслом, наблюдала за её плавными движениями и летящей походкой. Не ускользнул от юной портнихи и стиль одежды, предпочитаемый Тамрико в будни и праздники — её любовь к прямым и трапециевидным силуэтам. В одной из своих прошлых жизней дочь Гии Цхеладзе обязательно была испанкой, красивой, гордой, независимой сеньорой, разбивающей сердца и благословляющей на подвиги. Генетическая память той жизни зажигала девушку в танце, позволяла на какое-то время войти в себя — давнюю, забыв о настоящем.

В шкафу-купе на самой нижней полке томился в ожидании своего часа песочный норковый палантин из Тамариного детства. Легко расставаясь со старыми вещами в пользу многочисленных родственников, его единственного девушка хранила и лелеяла. На свой страх и риск Полина решила вдохнуть в него новую жизнь. Раньше ей приходилось иметь дело лишь с куцыми лисьими спинками и оленьими шкурами, а тут — густая переливающаяся норка! Пальцы млеют от прикосновения… Норка-норочка, не тебя ли бедную дерзко кромсают на мелкие-премелкие кусочки грубые портняжьи ножницы? Кружки, звёздочки, витые огурцы. У Полины никогда не было подобной роскоши, это облегчило задачу порчи чужого имущества, но, несмотря на отчаянность предпринятого шага, она чутко слушала шаги и шорохи за дверью. "Тамарка убьёт меня, если увидит! Я должна успеть. Должна…" Меховые частички одна за другой усеивали детали пальто: спинку, полочки, рукава и бо-ольшой сюрприз в духе Испании — мантилью. Именно мантилья навела Полину на мысль о меховом кружеве. Ей и раньше нравилось придумывать всякие необычные замысловатые орнаменты. Рука, послушная фантазии, двигалась в одном с ней ритме…

Очень долго оттягивала швея-новатор момент истины. До тех пор, пока Тамрико сама не обнаружила пропажу из шкафа любимого палантина. Гия Давидович застал дочь в слезах, отчаянии и груде разбросанной по полу одежды.

— Что случилось, вах!

Полина в это время пряталась за его широкой спиной.

— Пока не знаю… Помнишь мою старенькую меховую накидку? Иногда, когда мне грустно, я глажу мех, вспоминаю детство и становится легче. А сейчас я не нашла её. Папа, я в растерянности!

Поля мысленно перекрестилась и вынырнула из укрытия:

— Я виновата. Убей меня!

Гия развернул девочку лицом к себе и заглянул в глаза:

— А теперь медленно и внятно — в чём ты виновата?

— Я взяла Тамарин палантин и никому ничего не сказала.

— У тебя была веская причина сделать это или ты просто не знала, как он дорог Тамаре?

— Знала… Но это и есть причина, почему я его выбрала.

Оба, отец и дочь, смотрели на неё с надеждой. Тамара надеялась немедленно вернуть друга на место, Гия Давидович — не допустить размолвки между девушками. Жаль, придется огорчить отца и дочь.

— Тамар, прости меня, я порезала мех на мелкие кусочки…

— Как порезала? — одновременно вырвалось с двух сторон с характерным грузинским акцентом.

— Ты часто плакала над ним… Ну, я и решила, в общем, тебе может не понравиться. Пошли, покажу.

Путь до комнатки с хитроумной многофункциональной швейной машинкой тянулся бесконечно долго. Они плелись и плелись, напоминая себе похоронную процессию, пока не уперлись лбом в искомую дверь…

14.