За Москвою-рекой. Книга 2

— Никак не живу… Есть такое слово — прозябание. Вот и я не живу, а прозябаю. Все покинули нас — и друзья, и знакомые. Кому мы сейчас нужны — без власти, без положения?.. Поверишь, по целым дням человеческого голоса не слышишь. С ума можно сойти!.. Леня, ты добрый, мягкий мальчик… Перешел бы ты жить к нам, а? Подумай, как было бы хорошо…

— Нет, мама, этого не может быть, — мягко, но решительно перебил ее Леонид. — Я всегда буду помогать тебе всем, чем только смогу, но жить у вас не соглашусь. — Леонид достал из кармана пиджака три десятирублевые бумажки и, покраснев, протянул матери. — Принес тебе немного денег, возьми… Скоро начну больше зарабатывать, принесу больше. — Он старался не смотреть на трясущиеся губы матери, на ее руки, нервно теребящие ворот платья.

Лариса Михайловна отвела руку сына.

— Спасибо, дорогой, деньги мне не нужны…

— Ну, я пошел! — Леонид торопливо поднялся, не глядя на Ларису Михайловну. Жалость и долг привели его сюда, но для сердечного сближения с матерью этого, как он только что понял, было, конечно, мало…

— Так скоро?! Посидел бы, Мы так давно не виделись!

— Не могу… Завтра на работу, а в городе у меня еще дела.

Лариса Михайловна молча проводила сына до калитки и только в последнюю минуту не выдержала — обняла Леонида, робко поцеловала.

— Леня, Ленечка, сыночек ты мой дорогой, приезжай ко мне почаще…

Шагая к железнодорожной платформе, Леонид думал о том, что вряд ли можно придумать более тяжкое наказание, чем казнь, совершаемая человеком над самим собой.

«Нельзя, нельзя оставлять ее одну, — это жестоко, бесчеловечно. Не чужая она мне — родная мать! Но как, как помочь ей? Нужно хотя бы чаще бывать у нее. И Милочке скажу!..»

Утром, как обычно, Леонид вышел из дома ровно в семь часов, чтобы к восьми попасть на работу. Сестре он пока ничего не сказал о поездке к матери, — не решился. Знал: Милочка не простит ей, это он такая размазня, что стоит вспомнить жалкую улыбку матери, как сердце у него разрывается от жалости…

Леонид — в последнее время это стало привычкой — вошел в третий вагон от хвоста и у самых дверей столкнулся с незнакомкой. Впервые она посмотрела на него в упор. Этот взгляд мог означать и радость, и укоризну.

Леонид оторопел от неожиданности. Он с трудом протолкался в вагон и, встав в стороне, не сводил с незнакомки глаз. Неужели она обрадовалась его появлению? Скорее всего ему самому очень хочется, чтобы она заметила его долгое отсутствие и обрадовалась… Как бы там ни было, она — необыкновенная женщина. Ну прямо… Аэлита! Таких глаз у простых смертных не бывает. Хотя… «Не знаю я, как шествуют богини, но милая ступает по земле». Шекспир понимал, что к чему. Сегодня Леонид непременно познакомится с нею! Вот выйдут из метро и…

Остановка. На улицу они вышли почти одновременно. Незнакомка шла, стуча каблучками по асфальту, и ни разу не оглянулась. Леонид шел позади нее и внушал себе: «Не будь тряпкой! Смелее! Как только она поравняется с тем серым домом, подойди, заговори с ней!.. Нет, лучше пусть минует переулок…» Он терзался почти до конца длинной улицы, пока наконец не решился, — ускорил шаг и заговорил хриплым, чужим голосом. Слова, которые он скажет при знакомстве с нею, Леонид повторял про себя десятки раз, затвердил их, готовясь сказать весело, непринужденно, но сейчас они вылетели из головы, и он пролепетал:

— Извините мою смелость… У меня не было другого выхода… Разрешите представиться… Леонид Косарев, инженер.

Незнакомка замедлила шаг, повернулась к нему и сказала с неожиданной приветливостью, улыбаясь мягко, хотя и не без насмешки:

— Я так и думала, что вы инженер. Меня зовут Музой. Муза Васильевна. Странное имя, да?

Она говорила так просто, без всякой рисовки, что Леониду сразу стало легче.

— Что же в нем странного? Прекрасное имя!

— В детстве все дразнили меня: «Муза — кукуруза»… Скажите, почему вы не показывались все последнее время? Я уж как-то даже привыкла видеть вас по утрам…

— Защищал проект, — признался Леонид.

— Поздравляю! И заговорить со мной решились после удачной защиты, правда?

Леонид засмеялся и смущенно кивнул.

Они дошли до угла, — здесь их пути расходились. Муза остановилась, протянула руку в черной ажурной перчатке и полушутя, полусерьезно сказала:

— До свидания, молодой человек с повадками начинающего льва!..

Леонид покраснел.

— У меня еще есть время, — сказал он. — Можно я провожу вас немного?

— Пожалуй… Я пока не соскучилась с вами.

Леонид молча шел рядом с нею. Он был озадачен поведением этой женщины: в ней удивительно сочетались простота и насмешливость.

— Что же вы замолчали, инженер Леонид Косарев?

— Хочу спросить, но боюсь разгневать вас…

— Вы такой робкий?

— Что скрывать, водится за мной такой грех. — Леонид вздохнул с напускной скромностью.

Она громко расхохоталась, и Леонид снова почувствовал себя легко и свободно.