За Москвою-рекой

Вот он перебирает золотые монеты, кольца, серьги и брошки, осыпанные блестящими камешками... Ну да, все это нашлось в окованном железном сундуке отца, вскрытом после его смерти. Владея таким богатством, можно было подумать и об учебе. Василий Петрович еще в гимназии мечтал об адвокатской карьере. Конечно, ему, теперь уже члену партии и ответственному секретарю местного Совета, можно было бы осуществить эту мечту, но в укоме партии имелась одна-единственная путевка — в Московский текстильный институт. Скрепя сердце пришлось взять ее. Не беда, что он будет инженером-текстильщиком — специалисты нужны везде. Хозяйство восстанавливалось, даже в таком захолустье, как Озеры, обе фабрики пустили в две смены, а инженеров — раз-два и обчелся...

...Шумные аудитории института на Донской улице, диспуты, вечера... Большинство студентов пришли с фабрик и заводов, у них была слабая подготовка, и жили они на стипендию. А он окончил семь классов гимназии, учеба давалась ему легко, и к тому же он получал хозяйственную стипендию от фабрики по контрактации.

Нэп — в полном разгаре. Витрины магазинов на Мясницкой, в Петровском пассаже, Столешниковом переулке манят глаз соблазнительными товарами. На Тверской, как в старину, ловкие нэпманы каждый день объявляют «дешевую распродажу». На Сухаревке толкучка невиданных размеров. По вечерам, в ресторанах, барах и кафешантанах выступают цыгане, полуголые девицы поют чувствительные романсы. А на Смоленском рынке, в обжорках, студенты обедают за двадцать пять — тридцать копеек. На биржах труда и около вокзальных площадей толпятся люди, ищущие хоть какой-нибудь работы...

У Василия Петровича денег более чем достаточно. Стипендия большая, «а приличное существование хватает. Отцовское наследство остается почти в неприкосновенности. Бережливость, как видно, перешла к нему от старика. И хорошо: всегда надо думать о будущем!

Он ушел из общежития и поселился в маленькой уютной комнатке, недалеко от института, у одинокой, еще не старой хозяйки. Дарья осталась дома, в Озерах, и Василий Петрович не спешил с ее вызовом.

Он был уже инженером и работал в тресте Моссух-но, когда пришлось скрепя сердце вызвать жену в Москву: пошли ненужные сплетни, и другого выхода у него не было. Жить с Дарьей было ему нелегко, разные были они люди — и по взглядам и по воспитанию. Она вечно была занята по хозяйству, а с рождением сына стала просто невыносимой: казалось, кроме Егора, ничто в целом мире не интересовало ее.

И Василий Петрович потихоньку развлекался на стороне. Были у него мимолетные связи, но ничего серьезного до встречи с Ларисой...

...Он открыл глаза, встряхнулся и опять зашагал по коридору. И только в четвертом часу, усталый, безразличный ко всему, он опустился на стул возле письменного стола, освещенного лампой под зеленым абажуром.

—      Рассказывайте,^ каких отношениях вы находились с врагом народа Никифоровым?— спросил молодой человек в штатском, закуривая папиросу.

—      В самых обыкновенных, какие бывают у всякого директора с секретарем райкома...

—      Когда и при каких обстоятельствах он завербовал вас?

—      Что?.. Что вы сказали?..— До сознания Василия Петровича не сразу дошел смысл вопроса. Он поднял голову и с ужасом уставился на молодого человека.

—      Послушайте, вы, нечего ломать комедию! Никифоров в своих показаниях рассказал все! Вот они!— Следователь ударил рукой по папке, лежащей перед ним.

—      По-видимому, вы ошибаетесь, товарищ. Я с Никифоровым нигде, кроме служебной обстановки, и не встречался...

—      Конечно, где же еще? Для конспирации лучшего места, чем кабинет, секретаря райкома, трудно придумать. Хватит, перейдем к делу! Какие конкретные задания давал вам Никифоров?

—      Да нет же, вы не хотите меня понять... ничего подобного не было!— Василий Петрович так был растерян и напуган, что не находил достаточно убедительных слов, чтобы опровергнуть чудовищную клевету, возводимую на него.

Следователь переменил тактику и на этот раз сказал мягко, почти дружелюбно:

—      Ну, хорошо, расскажите, кто еще из районного актива был в вашей группе, — и мы отпустим вас домой!

В это время без шума раскрылась боковая дверь. Василий Петрович даже iHe сразу заметил, как в кабинет вошел военный, высокого роста, с двумя ромбами на петлицах гимнастерки.

—      Что тут происходит?— спросил он, обращаясь к вытянувшемуся перед ним молодому человеку.

—      Да вот упирается!— ответил тот.

—      В чем обвиняется гражданин?

—      «Толстяков, Василий Петрович, активный участник шпионско-диверсионной, группы Никифорова...»— начал читать следователь.

Но военный остановил его.

—      Тут какое-то недоразумение! Я хорошо знаю товарища Толстякова.— Военный протянул руку.— Здравствуйте, Василий Петрович!

—      Здравствуйте,— пробормотал, вставая, Толстяков. Ошеломленный, растерянный, он старался и не мог вспомнить, кто этот военный и где приходилось им встречаться.

— Извините, что вас побеспокоили... Знаете, в нашем деле всякое бывает!— Военный предложил следователю немедленно отпустить Василия Петровича.