За нами Москва

Однако время становилось сейчас важнейшим фактором. Чтобы упредить противника, надо наносить удар не позже, чем завтра утром. Я надеялся, что наши войска будут усиливаться за счет отставших кавалерийских полков, артиллерии и танков. Через некоторое время они подойдут к месту боя.

Разумеется, я понимал, что такое решение сопряжено с риском. Но нужно было навязать противнику свою волю, ударить там, где он меньше всего ожидает. Опыт нескольких месяцев войны научил нас действовать именно таким образом.

Вернувшись в штаб корпуса, я рассказал Щелаковскому о разговоре с Верховным Главнокомандующим. Алексей Варфоломеевич прихварывал последние дни, у него болели почки. Но, выслушав меня, сразу повеселел, забегал по комнате:

— Ну, Павел Алексеевич, наши орлы и так высоко летали, а если гвардию получат, в поднебесье взовьются!

— Летать не стоит, — пошутил я. — Мы уж как-нибудь к земле поближе: на лошади или пешком, по-пластунски.

— Представляю себе, как люди обрадуются. Горы своротят! Но ведь это не только награда за прошлое, это обязывает нас в будущем воевать еще лучше.

— Правильно, — согласился я. — Только рано еще об этом. Вы рассуждаете, будто все уже решено. Представление еще писать надо, а это не раз-два и готово… Может, кого-нибудь из штаба позовем?

— Сами справимся, Павел Алексеевич. Дело такое, что самому приложить руки хочется.

Щелаковский отправился в соседнюю комнату и вернулся оттуда с пачкой чистой бумаги. Ординарец принес горячего чая. Мы разделили труд. Комиссар взялся писать представление на 9-ю Крымскую, а я — на 5-ю имени Блинова дивизию.

В коротком документе нужно было сжато изложить многое. Фразы у нас получались сухие, официальные. Но за ними стояли незабываемые для нас события, погибшие друзья, жестокие схватки с врагом и изнурительные марши. Горечь пережитых поражений и радость побед вкладывали мы в эти фразы.

Время летело незаметно. Алексей Варфоломеевич писал не отрываясь. Мы рассчитывали часа через полтора закончить краткое изложение боевых действий обеих наших дивизий и к утру с нарочным отправить представление в штаб фронта. Но случилось нечто такое, чего мы не могли ожидать.

Открылась дверь, быстро вошел начальник штаба полковник Грецов. Он был сильно взволнован.

— Товарищ генерал, — торжественным голосом начал он. — Только что по телеграфу поступил приказ: нашему корпусу присвоено звание гвардейского.

— Как?! — удивился я. — Мы еще только составляем представление на дивизии…

Щелаковский вскочил со стула, бросился обнимать меня.

— Ну, здорово, Павел Алексеевич! — возбужденно говорил он. — Грецов, дай приказ, сам посмотреть хочу!

Алексей Варфоломеевич пробежал глазами по строчкам и начал громко читать вслух:

— «За проявленную отвагу в боях с немецкими захватчиками, за стойкость, мужество и героизм личного состава 2-го кавалерийского корпуса Ставкой Верховного Главнокомандования преобразованы:

Пункт «а». 2-й кавалерийский корпус — в 1-й гвардейский кавалерийский корпус. Командир корпуса — генерал-майор Белов Павел… Александрович…» — Щелаковский сделал паузу. — Слушайте, Павел Алексеевич, они там в спешке отчество перепутали…

— Неважно, — махнул я рукой. — Не в этом суть. Читайте дальше.

— «Пункт «б». 5-я кавалерийская дивизия — в 1-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию. Командир дивизии — генерал-майор Баранов Виктор Кириллович.

Пункт «в». 9-я кавалерийская дивизия — во 2-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию. Командир дивизии — полковник Осликовский Николай Сергеевич».

Пока Щелаковский читал, в комнате собралось много народу. Усталые люди будто преобразились. Я видел радостные лица, сияющие глаза.

— Поздравляю, товарищи! — сказал я. — Отныне мы с вами гвардейцы. Мы первыми среди советских кавалеристов заслужили такую честь. И сражаться теперь должны так, чтобы оправдать это высокое звание.

Телеграфный аппарат, связывавший нас со штабом Западного фронта, стучал без перерыва. К нам сыпались запросы о противнике, о том, где находятся наши части, когда они смогут начать бой. Поступали распоряжения и указания. По обилию переговоров чувствовалось, что в штабе фронта не очень спокойная обстановка.

Среди ночи меня вызвал к аппарату командующий фронтом:

— Как там у вас дело? Доложил ему сколь мог подробно: