За нами Россия

В окрестностях Гданьска, на небольшом поле, окруженном со всех сторон лесом, возвышалась остроконечная скирда прошлогодней соломы. Ночной ветер уже стих, и в воздухе благоухал запах хвойных деревьев. Несмотря на позднее время, воздух был теплым.

Стоя возле скирды, Коршунов и Батяня отдыхали, опершись на вилы. Они только что подровняли солому. Взмокнув от работы, мужчины сняли военные куртки, оставшись в одних майках. Поблизости с ними стояла Кудрявцева, а один из байкеров сидел на своем верном мотоцикле.

Немец суетился у трактора.

— Быстрей, товарищи! — подгонял Клосс решивших немного передохнуть мужчин. — Надо обустраивать каркас, который прикрывать ваш вертолет. А сверху надо будем… набросать солома, — добавил он, в целом неплохо справляясь с русским языком.

Слово «товарищи», произнесенное штатским, приятно легло на слух Батяни. На родине люди уже давно так друг к другу не обращались. А старорежимное «господа» не прижилось в народе, звучало фальшиво даже из телевизора. А обращений «мужчина» и «женщина» Лавров на дух не переносил.

— Каркас мы быстро соорудим. Недавно одному сослуживцу помогал, дочь у него замуж выходила. Так мы такой навес у него на даче сколотили — на семьдесят человек, часа не прошло, — отозвался Батяня. — И сейчас сделаем. Вот только материалы под рукой были, а тут придется в лес идти. И сильно сомневаюсь, что нам не помешают рубить деревья здешние польские лесники.

— Это было бы идеальным укрытием, — согласился пилот. — Под таким навесом я спокойно произведу ремонт.

Немец на тракторе привез со своего хутора еще и жерди, пилы, гвозди, полиэтиленовую пленку для парников. Все, включая байкера, снова принялись за работу.

— В нашем полку прибыло! — хмыкнул Батяня, сколачивая доски.

— Я хотел бы узнать, почему вы помогаете нам во всем? — обращаясь к Клоссу, спросил Коршунов.

— Я не любить Германия! Я не совсем немец, — ответил тот. — Мой отец выходец из этих самых мест. Он жил в Гданьск, до тех поры, пока не был выселен после войны польскими властями. Его семья и принадлежал этот хутор.

Для Лаврова все это было «высшей математикой» национальных отношений. Как это можно говорить по-немецки и считать себя не совсем немцем.

— Что-то я такое припоминаю, — начал Коршунов поучительным тоном «давать уроки истории». — В послевоенный период произошел массовый исход немецкого населения из Восточной Европы. Решения о выселении принимали как лидеры коммунистов в Польше и СССР, так и президент Чехословакии.

Батяня, уже привыкший к выходкам капитана, обреченно слушал, не переставая сколачивать конструкцию. В конце концов, заняты только руки. Можно и послушать, расширить кругозор.

— Коллективная ответственность немцев за трагедию Второй мировой войны привела к массовой трагедии немецких обывателей, — выдал Коршунов.

— Сегодня для этого есть более подходящее название: «этнические чистки», — вставил Павлов.

— Совершенно верно! — продолжал Коршунов. — Я эту тему неплохо знаю. В Германии, особенно позднее, принимали всех. Для членов «союзов изгнанных» — так их называли — поддержка иммиграции немцев с востока имела особое значение. Для них это был знак солидарности с людьми, которые так же, как они, пострадали в рамках коллективной ответственности немецкого народа за преступления нацистов.

— Подождите, — вклинился Павлов. — Насколько я знаю, во время войны советские немцы были насильственно помещены в трудовые лагеря, где из них формировали так называемые трудовые армии. Кроме того, они были насильственно переселены из европейской части СССР в ее азиатскую часть. Так что же это получается — их потом в Германию тоже насильственно выселяли?

— Правильное слово вы сказать, — качая головой в знак согласия, сказал Клосс. — Выселяли.

— Все правильно, — подтвердил Коршунов, — потому что в вопросе эмиграции немцев из СССР послевоенное руководство Германии преследовало свои политические цели, а ее население в своем большинстве видело в этом восстановление справедливости, своего рода руку помощи, которую страна должна протянуть попавшим в беду соотечественникам. Все вместе это придало огромный импульс массовому движению немцев с востока на запад. И процесс пошел. В Германии предполагали, что у них не будет проблем с интеграцией «русских немцев» в жизнь немецкого общества. Для этого власти страны делали на первый взгляд все необходимое. Переселенцев учили немецкому языку, старались расселять их равномерно по всей территории страны, с тем чтобы не допустить образования внутри страны замкнутых анклавов, обеспечивали им нормальный для Германии уровень жизни, финансировали программы по сближению детей «русских» немцев с местными детьми. Делали все вроде бы правильно, но в итоге получили уникальную ситуацию.

— В смысле? — уже вошел в тему и даже заинтересовался майор Лавров.