Замок был очень красив. Один из немногих, что смог остаться целым с момента постройки и заканчивая бушующим XX веком. Его строили как одну из резиденций ордена братьев-меченосцев, потом он отошел к Тевтонскому ордену. Чуть позже переходил из рук в руки, меняя владельцев, так же часто, как менялась карта этого небольшого куска Европы. Рядом прокатывались бури войн, замок озаряли пожары деревень, то появляющихся, то исчезающих вокруг него. После Грюнвальда номинальным владельцем замка был литовец, чуть позже поляк. Потом вновь все встало на свои места, и старинные помещения, спрятавшиеся за стенами грубой каменной кладки, оживила немецкая речь.
Но все это было для замка полной ерундой. Главное было другое. Первое – его построили здесь не просто так. И пусть находился он на высоком холме среди густых дубрав, и его окаймляла полноводная река, которая могла спокойно вывести хозяев к морю. Его ни разу не взяли осадой, слишком удачно он был построен и очень крепок был его камень. Но дело было не в этом. Дело было лишь в самом месте, в самом холме, очень давно, еще в темноте древних веков изрезанном тоннелями и пещерами. Капище, находившееся глубоко под землей, было его сердцем. А верхушка холма, которую оседлал мощный донжон, помнила костры, пляски и крики. Крики жертв, их муку, боль, пролитую кровь, которую можно было мерять даже не ведрами. Бочками следовало измерять кровь, пролитую на старом холме. Место, которое давным-давно те, кто жил бок о бок с людьми, заняли из-за выходов той энергии, что питала их. И странно было бы предположить, что человек, неуемный в своей жажде власти над миром, не узнает этого и не решит воспользоваться. Так и вышло, и это было второй из главных причин.