За нами – Россия!

Трое немцев, стандартные мышиные мундиры, высокие пилотки на головах, автоматы наперевес, ждали их, терпеливо ждали. Но не успели, лишь видели на самой периферии зрения, как вылетело в коридор перед ними, на развилке трех разных дорог внутри объекта, что-то темное и быстрое. Выстрел, второй, третий, точно в головы, экономя боеприпасы и не давая шанса врагам. Гречишина замерла, выжидая остальных, оглянулась. Что-то крикнула перекошенным ртом, нечленораздельно, быстро, как из пулемета. Куминов понимал, что надо держаться ее, кивнул головой, поражаясь побелевшим глазам, на которых так выделялись полностью занявшие радужку зрачки. Думал про себя, а сам, сам какой? Потому что внутри все бурлило, прорываясь наружу, движения стали такие четкие и скорые, что Куминов не верил самому себе.

Дальше, дальше, перепрыгивая через стол, на котором лежит журнал дежурств, ударил ногой в голову (в прыжке?!!) совсем молодому офицерику, выскочившему было из кабинета рядом. Хрустнуло под твердым каблуком, вбивая орла на тулье фуражки куда-то внутрь черепа. Немец отлетел, пропал внутри темного каземата помещения смены охраны. Оттуда начали бить очередями, но Воронков уже сорвал с одного из караульных гранату, дернул за кольцо. И вот она полетела, подкручиваясь в полете, чуть блестя металлом рубашки, лениво дымясь. Сержант одним движением захлопнул дверь, навалившись весом, и тут же, турманом развернувшись, подтолкнул стол. Там, внутри, оглушительно хлопнуло, кто-то заорал, дико, разрывая голосовые связки. А они уже неслись дальше.

Бег, торопливый бег по коридорам. Мерно стреляя по медленным целям, успевая прикрыть Сашу, надеясь на то, что Воронков сможет сделать то же самое позади. Гречишина снова, после небольшой задержки, ушла вперед, мелькая серой тенью, пробиваясь авангардом. То, что она вытворяла, раньше капитан не мог себе даже и представить. А представить он мог многое. Хотя оставленные позади помещения и паутина коридоров, через которые они пробивались, не жалея никого, в том числе и себя, были не просто странными.

Зверей, подобных тому, на каталке, не было. Куминов поверил в Гречишину, как в проводника, понимал, что они идут какими-то запасными ходами, и это было верно и правильно. Пойди они через основные линии, соединяющие Берлогу, напоролись бы на новых штурмовиков, и все.

Одними обычными людьми, пусть и подготовленными, Берлога их не встретила. Были на пути несколько неповоротливых, медлительных переростков, одетых в одинаковые серые мешковатые костюмы. Безоружные, навалились массой, пытались добраться голыми руками. Бочковатые тела, с раздутыми мышцами, видневшимися в прорехи от попаданий. На каждого пришлось выпустить по половине магазина, настолько неожиданно натолкнулись на них, казавшихся медлительными. Мишки в тайге тоже медлительны… на первый взгляд, а поди ж, ты, попробуй, удери. Лишь один упал сразу, когда, неожиданно для всех, Саша попала одним четким выстрелом прямо между запавших свинячьих глазок, разворотив из девятимиллиметрового офицерского автоматического «маузера» небольшую, круглую как дыня голову. С остальными пришлось попотеть. А время неумолимо бежало, потихоньку убивая всю фору, полученную от неожиданности их появления.

А потом была длинная, похожая на единственный раз виденную Куминовым прозекторскую, комната. Сплошь заставленная стальными столами, накрытыми клеенкой. Оттуда, сбросив на пол закрывающие их жесткие, как накрахмаленные, эти самые покрывала, вскочили несколько фигур. Тощих, с четко видными в плохом и моргающем свете костями. С серой, тонкой кожей, под которой черными полосами проходили сосуды. Смотрящие на застывших людей темными провалами глаз, шипящие что-то, пришлепывающие губами. Бочком-бочком, серые сгрудились вместе, сбиваясь в угол, лишь шипели оттуда, скалили длинные и тонкие иголки в бесцветных ртах с черными практически деснами. Гречишину неожиданно вырвало, один из серых потянулся было к ним, жадно втягивая воздух, а Куминов со страхом увидел, как у нагнувшейся чекистки медленными и тяжелыми каплями падает вниз кровь из пробитого живота.

Воронков не стал дожидаться действий этого тощего подопытного. Не мудрствуя – влепил ему пулю, отбросив назад, на товарищей по несчастью. Те окружили упавшего, что-то шептали, свистели, наклонившись к еще вздрагивающему телу. Потом зачавкали, захлюпали, не обращая никакого внимания на людей. Лишь один, когда Куминов, выходя последним, спиной вперед, контролировал их стволом АСД, повернулся к нему. Лицо, ставшее маской, застывшей и покрытой кровью, жидкой, бегущей по подбородку, никаких эмоций. Животное, жрущее то, что есть в данный момент.

Он подпер закрытую дверь проходного бокса, уронив шкаф с вывалившимися медицинскими халатами. Оглянулся.