«За нашу и вашу свободу!» Герои 1863 года

В июле 1862 года, получив новую заграничную командировку, Сераковский в сопровождении Яна Станевича приехал в Вильно, а затем в Кейданы. Там, в доме Беркманов, была отпразднована 30 июля (11 августа) 1862 года свадьба Зыгмунта и Аполлонии — последняя, по словам современников, мазурка на Литве перед восстанием. На свадьбе были многие близкие друзья, и между ними Ян Станевич, Кастусь Калиновский, Антанас Мацкявичюс. Был также на правах старого университетского товариша и Якуб Гейштор — глава аристократического крыла в польском движении на Литве. Встреча виднейших руководителей различных революционных течений во время свадебных торжеств была вызвана потребностями конспирации. Край был на военном положении, царские власти бдительно следили за жителями; нагайками разгонялись манифестации и демонстрации молодежи и горожан, подавлялись крестьянские волнения, были запрешены всякие публичные собрания, съезды дворян и т. д. И на свадьбу Сераковского пожаловали «голубые мундиры», но, увидев аксельбанты генерального штаба на женихе и его друге, поспешили ретироваться.

Друзья Сераковского собрались в тревожное время. Вопрос о вооруженном восстании русских и польских революционных сил был решен, но продолжались споры о его сроках, о выборе наиболее благоприятного момента.

Споры, разъединявшие революционеров, были, конечно, связаны и с определением программы восстания, его задач, движущих сил, В это время уже началось наступление реакции. В середине лета, накануне выезда Сераковского в Литву, царизм нанес давно подготовлявшийся удар по руководителям революционного движения. Н. Г. Чернышевский, Н. А. Серно-Соловьевич и другие видные деятели «Земли и Воли» были арестованы. «Современник» и «Русское слово» — ведущие революционно-демократические органы — запрещены, из армии начались увольнения «неблагонадежных» офицеров, вскоре были арестованы Я Домбровский и ряд его товарищей, готовилось введение в Литву и Польшу казачьих и гвардейских полков. Все это разрывало контакты и связи революционных организаций и групп, спутывало ранее намеченные планы.

В этой обстановке обострилась внутренняя борьба в повстанческом лагере. Дворянско-буржуазные националисты подняли голову, выступали против содружества революционных сил братских народов. На Украине их выразителями явились так называемые «громадовцы», выступившие против союза с польским революционным движением. Борьбу против украинских националистов начал перед арестом Чернышевский. В ряде статей, ссылаясь на Т. Г. Шевченко, он убедительно показал необходимость объединения революционных усилий русского, украинского, польского народов для сокрушения социального неравенства и межнациональной вражды. Сераковский продолжил эту борьбу с национализмом. Он опубликовал письмо Шевченко, чем документально подтвердил дружбу польского и украинского революционеров. В 1862 году во время поездки по Украине он встречался с руководителями молодежи, беседовал с крестьянами и вынес из поездки уверенность, что в случае восстания здесь можно рассчитывать на определенную поддержку.

Не удивительно, что собравшиеся в Кейданах в гостеприимном доме Беркманов друзья и соратники Сераковского не только вальсировали с очаровательной невестой и ее сестрами, но и оживленно обсуждали политическую обстановку в империи и Европе, перспективы грядущего восстания, в неизбежности и победе которого никто из них не сомневался. «В те дни, — вспоминает Гейштор встречу в Кейданах, — мы подолгу спорили с Зыгмунтом. Он верил в доброжелательное отношение к нам некоторых партий в России и в возможность восстания с их помощью». А у Гейштора такой веры не было. «Моя натура шляхетская», — говаривал он. «Кичливость, желание играть всюду главную роль не раз была причиной ложных его шагов», — пишет о Гейшторе жена Зыгмунта. Но за Гейштором, «шляхтичем демократического покроя» (опять же его определение), шли литовские дворяне — одна из серьезных сил в назревавшем восстании, с которой приходилось считаться. В то же время участие части польского дворянства в национально-освободительном движении, его влияние на программу и лозунги борьбы мешали выдвижению радикальных требований, способных увлечь крестьян — подавляющую часть польской нации и превратить восстание в грозную неодолимую силу. Вот что, по существу, скрывалось за фразами Гейштора о спорах его с Зыгмунтом.