За нашу и вашу свободу. Повесть о Ярославе Домбровском

Под неусыпным оком смотрителя не очень наговоришься. Разговор состоял из бессвязных восклицаний, вопросов о здоровье, о том, что надо известить родных, о том, что этот арест недоразумение, и, конечно же, суд оправдает Ярослава. Весь этот незначительный разговор был предназначен для ушей смотрителя. Все же между этими невинными фразами Пеля успела вставить:

— Мамина посылка из Познани не пришла…

Ярослав насторожился. Он сказал с подчеркнутой небрежностью:

— Не беспокойся, придет. Мамочка аккуратна.

— Нет, милый, на почте пропало…

Привыкший к конспиративным иносказаниям, Домбровский все понял. Горечь сжала ему сердце. Однако он не подал виду и тем же небрежным тоном заметил:

— Подай прошение почтмейстеру. Найдут!

Фраза Пели означала, что транспорт с оружием («посылка»), следовавший через Пруссию («Познань»), перехвачен немецкими властями («пропал»). А между тем в этой «посылке» было пять тысяч винтовок. Как бы они пригодились повстанцам!

Домбровский задался целью расположить к себе тюремное начальство. Он был тих, вежлив, весел. Из дивизии прибыла в тюрьму просьба разрешить генерального штаба штабс-капитану (он не был разжалован) Домбровскому закончить разработку осенних маневров, начатую до ареста. Эта просьба облегчила положение Ярослава. Ему доставили чертежные и письменные принадлежности. Он сидел в камере за большим столом и работал. Под чертежными листами и топографическими картами у него лежала другая работа: новый план восстания, который Домбровский составлял с учетом изменившихся условий.

Пеля посещала его часто. Убедившись в невинности их разговоров, за ними ослабили наблюдение. Пеля передавала Ярославу о всех планах и действиях Центрального национального комитета и вообще обо всем происходящем в Варшаве, Польше и мире. Но не только это. Однажды она передала ему пилку, револьвер, патроны и план окрестностей Варшавы.

Новый план восстания был Пелей доставлен в комитет.

Однажды она принесла Ярославу радостное известие: из Бельгии, из Люттиха, прибыли ружья. Они распределены среди повстанцев. И все же это была капля в море. Четыре пятых повстанцев не имеют огнестрельного оружия.

По-прежнему суд над Домбровским откладывался на неопределенное время. А из тюрьмы его не выпускают. Вероятно, фискалы рыщут в поисках доказательств его вины и не могут их найти. Несмотря на всю свою изумительную выдержку, Домбровский начинал терять самообладание. Там, в комитете, не решаются начать восстание. Уходит драгоценное время. Невозможно без конца держать народ в напряженном ожидании. Слабеет воля, иссякают силы. Убедившись, что легальным путем ему из заключения не выйти, Домбровский решил бежать.

Одну за другой он делает две попытки. Обе они не удались, и Ярослав только ухудшил свое положение. Он пробовал подпилить дверь своей камеры и был застигнут одним из дозорных. Домбровский лишился привилегий, которых он до этого добился. Ему запретили свидания с Пелей. Тогда он решил прикинуться больным и попытался бежать из тюремного лазарета. Из этого тоже ничего не вышло. Напуганное тюремное начальство не переводило его в лазарет. Отчаяние едва ли не впервые в жизни овладевает этим храбрым человеком. Но тут снова пронесся слух, что скоро будет суд. Ярослав воспрянул духом. Он избрал новый метод действий. Ему разрешили писать письма невесте. Он начал посылать Пеле письма чуть ли не каждый день.

Зная, что письма заключенных проходят через тюремную цензуру, а его, Домбровского, перепиской, кроме того, несомненно, интересуются люди, которые будут его судить, он искусно вкрапливает в свои письма советы «положиться на провидение», «безропотно сносить временную беду», «примириться с положением, которое, безусловно, скоро кончится». Разумеется, в письмах Домбровского были не только эти «маскировочные» фразы. В них содержалось и подлинное его беспокойство о здоровье Пели, о ее материальном положении. Были тут и советы, какие книги читать. При этом в письмах Ярослава не было ничего навязчивого, никаких скучных поучений. Они были полны юмора и бодрости. Однако власти, читавшие письма Домбровского, могли бы догадаться, что они, так сказать, инсценированы для чужих глаз. Домбровский предвидел и это. Он придумал способ отвести от себя подобные подозрения. Он написал Пеле большое письмо, в котором приводил убедительные доказательства полной своей невиновности. Это письмо он выбросил через щель в окно своей камеры, как бы желая миновать цензуру. На конверте содержалась просьба к прохожим доставить его по адресу. Домбровский знал, что письмо подберут наружные часовые и передадут начальству. Так и случилось.

Домбровский почувствовал это по смягчению тюремного режима. Снова стали пускать к нему Пелю. Ей удалось передать ему обращение Центрального национального комитета к народу. По словам Пели, его распространили по всей стране. Грамотные читали его неграмотным, ксендзы оглашали его в костелах. Домбровский спрятал обращение в рукав. Вернувшись в камеру, он с жадностью прочел его: