За нейтральной полосой

Согрин шагает вперед на то же место, где стоял раньше. Кордебалет теперь выступает на одну линию с полковником и поднимает «винторез».

– Тот козел, что лапы распускает, – мой... – предупреждает Сохно, которому все прекрасно видно из черноты дыры в противоположной стене.

– Ты с ним тоже поаккуратнее, – отвечает полковник. – Это командир. С ним чуть позже будешь беседовать по душам.

– Тогда я его только предварительно подготовлю для этой беседы. Ну, я пошел!

– Вперед, Толя! С богом.

Согрину и Кордебалету хорошо видно, как Сохно выходит, выпрямившись во весь рост, на самый край и рассматривает рабочее помещение сверху, сам открытый взглядам и прицелам. Его не сразу замечают, и создавшееся положение, должно быть, кажется майору слегка оскорбительным. И потому Сохно чуть смущенно кашляет в кулак. Но кашляет так, чтобы его услышали.

Его слышат. Его замечают...

Наступившая тишина начинает звучать. Замирают все – и боевики, и их пленники. Но Кордебалет уже выбрал себе цель – одного из пары, что стоят с автоматами в позе надсмотрщиков. Выстрел звучит легким хлопком, и пуля ложится под основание черепа. Второй снимает с плеча ремень автомата. Он не прошел школу спецназа и не понимает, что автомат следует снимать с одновременным прыжком в сторону. Этот не прыгнул, растерялся... И Кордебалету хватило времени, чтобы чуть сдвинуть ствол в сторону. Вторая пуля ложится в затылок.

Тут же короткая очередь, данная Согриным, срезает боевика, который относил к выходу мешок. В живых остается только командир – любитель помахать кулаками. Он пытается вытащить из кобуры «стечкин», когда Сохно спрыгивает на площадку в двух метрах перед ним, а один из пленников, мешая боевику достать оружие, толкает его в спину – прямо на майора. Кулак Сохно бьет навстречу коротко и останавливает летящую вперед голову, когда тело еще продолжает движение. Командир словно пополам в спине переламывается и утыкается разбитой физиономией в колени бьющему.

Сохно наклоняется и снимает с противника кобуру вместе с ремнем. Потом за шиворот поднимает его, ставит на ноги и рассматривает. Рука боевика тянется к лицу, ощупывает глаз, сразу заплывший обширным и лиловым, как ночное зимнее море, синяком.

– Нашла награда героя... – говорит майор и бьет со второй руки во второй глаз – любит симметрию и потому не может удержаться.

Боевик падает и опять не желает подниматься самостоятельно. Следующего удара опасается. Ситуация повторяется. Сам он только что бил своих пленников, и они не возражали ему. Он чувствовал себя гордым и сильным, стоя за их спинами с оружием под рукой. А теперь бьют его. Сохно понимает, что подготовку к допросу следует провести более основательную. Но ему лень после каждого удара наклоняться и поднимать нелегкое тело. И потому он решает передоверить подготовительные процедуры другим. Смотрит на часы.

– Даю четыре минуты, – говорит пленникам, таким же мальчишкам, как и первый. – Он в вашем распоряжении. Только не забейте совсем, мне еще надо допросить его...

Мальчишки несколько секунд соображают, а потом все сразу бросаются на командира с накопившейся за время плена яростью...

ГЛАВА 6

1

В кабинет, после короткого стука и приглашения, входят еще три офицера. Молча кладут на стол генерала Астахова какие-то разрозненные, не подшитые в «дело» бумаги.

– Извините, Александр Игоревич, пару секунд...

Владимир Васильевич мельком просматривает бумаги и пожимает плечами:

– Опять пустышка...

Убирает бумаги в стол и жестом приглашает офицеров присесть. Поворачивается к Басаргину.

– Это наши сотрудники, которые заняты тем же самым делом. С капитаном Рославлевым вы хорошо знакомы, с остальными познакомитесь... Но мы – продолжим. Я так понимаю... – говорит генерал. – Если вы припасли такое сообщение, как говорится, на десерт, то у вас есть не только данные из Чечни, но и обширные данные из Лиона. Вы меня, признаюсь, сбили с толку сообщением, что только сегодня из Чечни прилетел Хошиев. Потому я сразу и переключился на Чечню. Мы слушаем вас, Александр Игоревич.

Басаргин начинает говорить не сразу. Сначала мысленно формулирует мысль. Ему трудно разворачивать в воображении предполагаемые события, когда он сидит. У себя в офисе, занимаясь анализом, он всегда разгуливает по кабинету, помогая мыслительному процессу идеомоторным актом. В присутствии генерала и в генеральском кабинете, как бывший капитан ФСБ, пусть и другого управления, Басаргин все еще смущается, ощущая субординацию, хотя его нынешняя должность по своему статусу является чем-то средним между полковником и генералом. И потому думается ему здесь медленнее. Но затягивать паузу он тоже не желает.