За океаном и на острове. Записки разведчика

Вначале Шоу с группой англичан уединился в углу фойе. Они о чем-то тихо разговаривали. Мэри Притт, активная деятельница многих прогрессивных организаций Великобритании, жена Д. Н. Притта, представила меня Шоу как сотрудника посольства, занимающегося культурными вопросами.

Как только мы обменялись приветствиями, Б. Шоу заметил:

— Вот вы-то мне и нужны.

Выразив готовность быть ему полезным, я высказал свое удовлетворение по поводу встречи со знаменитым писателем. Затем начал рассказывать, какой большой популярностью его произведения пользуются в Советском Союзе, что его книги неоднократно издавались в СССР, а его пьеса «Пигмалион» не сходит с подмостков советских театров. Особенно с большим успехом идет она на сцене Малого театра, где роль Элизы Дулитл блестяще играет Д. Зеркалова.

Выслушав меня, Б. Шоу суровым тоном заметил: — О том, что мои книги популярны и издаются большим тиражом, а пьесы непрерывно ставятся в театрах Советского Союза, я неоднократно слышал и от других. Но почему СССР не платит мне гонорара?

От такого заявления я опешил и ничего не мог ему ответить. Все стоявшие вокруг рассмеялись. Смехом наполнились и глаза Шоу, который, опершись на палку, упор смотрел на меня, от чего мое смущение только увеличивалось.

Справившись с замешательством, я сказал, что это объясняется тем, что Советский Союз не является членом всемирной организации по защите авторских прав и поэтому, когда произведения советских писателей выходят за границей, иностранные издательства тоже не переводят в СССР положенные гонорары. Кто-то из присутствовавших в подтверждение моей мысли заметил:

— Если бы английские радиостанции и музыкальные коллективы выплачивали гонорар только за исполнение произведений Прокофьева, Шостаковича и Хачатуряна, то они должны были бы ежегодно переводить Советскому Союзу многие десятки тысяч фунтов стерлингов.

После» этого Шоу рассказал, что он сегодня был в Лондоне у своего издателя и что в советское посольство он заехал на минутку по делу. По словам писателя, в Англии готовится издание его полного собрания сочинений. На титульном листе каждого тома планируют поместить его портрет. Но ему не нравятся портреты, сделанные английскими художниками. Он желал бы поместить портрет, написанный известным советским художником-графиком М. И. Пиковым. Две недели назад он написал об этом художнику с просьбой прислать ему гравюру на дереве для того, чтобы здесь, в Лондоне, литографы смогли сделать оттиск. В конце своего рассказа Шоу попросил меня посодействовать тому, чтобы ускорить получение этого портрета.

Я обещал это сделать. Распрощавшись с нами, писатель пошел к выходу. Мы проводили его до машины.

На другой день утром я доложил послу о состоявшемся разговоре с Б. Шоу. Выслушав, посол дал указание подготовить проект телеграфного сообщения в Москву по этому вопросу.

Вскоре был получен ответ, в котором говорилось, что принято решение выдать Б. Шоу в качестве первоначального гонорара двадцать тысяч фунтов стерлингов. Сообщалось также, что диппочтой в адрес посольства художник М. И. Пиков направил портрет.

Когда он был получен, я, позвонив предварительно по телефону, поехал к Шоу. Его дом находился в семидесяти пяти километрах к северу от Лондона, в деревне Эйот Сейнт Лоренс, в графстве Хертфорд. Я поехал один на маленьком «воксхолле». На сиденье рядом со мною лежала дорожная карта, на которой я карандашом пометил предстоящий маршрут.

День выдался солнечным, теплым. Самой трудной была дорога по дымным, промышленным предместьям Лондона. После получасовой езды по столице и ее окрестностям «воксхолл» выбрался на шоссе. Далее мой путь пролегал по проселочным дорогам среди полей, на которых тарахтели тракторы, среди лугов, где паслись знаменитые английские коровы и овцы.

Однако проплывавший мимо пейзаж почти не привлекал мое внимание. Все мысли вертелись вокруг предстоящей встречи с великим писателем. Готовясь к ней, я прочитал о Шоу и его творчестве всю имевшуюся в посольстве литературу. Хотелось провести беседу так, чтобы у него осталось хорошее впечатление о советском дипломате. Поэтому я тщательно обдумывал, как лучше по существу и форме изложить те проблемы, с которыми ехал. Я опасался, что знаменитый острослов может опять поставить меня в тупик неожиданным высказыванием. Поэтому мысленно старался представить себе, какие каверзные вопросы он может преподнести в беседе.

Чем ближе я подъезжал к месту, где проживал мудрый старец, тем дороги становились все более узкими, а их покрытие хуже и хуже. Дом Шоу стоял на холме у въезда в деревню. Двор был огорожен высоким зеленым забором. Грунтовая дорога, поросшая травой, вела прямо к воротам. Выйдя из машины, я подошел к калитке и дернул ручку звонка. Дверь открыла женщина лет сорока пяти в простой крестьянской одежде, на голове у нее был белый платок, из-под которого выбивались светло-рыжие пушистые волосы. В то время как я объяснял женщине цель моего приезда, появился хозяин и поздоровался со мной. Увидев на улице мой «воксхолл», он резко сказал: