За Ореховой горой

«Да и на фиг эти вечера. Нормальной музыки у Генриховны все равно нет. Весь прошлый год на дни именинников ставила пластинку Добрынина «Бабушки-старушки». Сама пусть под них и пляшет».

На столе еще оставались две записки. В одной спрашивалось, видела ли Светлана Генриховна когда-нибудь инопланетян, а в другой – сколько стоит мопед. Больше одноклассников ничего не интересовало

Юлька достала из сумки тетрадку, вырвала листок и написала крупными печатными буквами важный вопрос для классной руководительницы: «ПОЧЕМУ ГОША – ТАКАЯ СВОЛОЧЬ?».

По печатным буквам почерк ведь не определить…

Юлька сложила все записки и повесила ящик обратно.

Подумала немного и написала для отвода глаз еще один вопрос своим честным почерком, с наклоном букв в левую сторону: «Как размножать аспарагусы?»

* * *

– Я самая тупая в классе, – сообщила Юлька бабушке за ужином, обмакивая капустный пирожок в густую сметану.

– Так это сразу заметно, – сказала Анька и потянулась за следующим пирожком.

– Анна! – строго произнесла бабушка.

Старшая сестра не удостоила младшую взглядом.

– Я делаю домашнее задание в десять раз дольше, чем все остальные ученики, – закончила свою мысль Юлька, – Светлана Генриховна опрос такой проводила.

– Ну, так это как раз хорошо! – сказала бабушка. – Чего верхушки-то сшибать?

– Ты, кстати, на сегодня уже закончила ведь? Давай поиграем как-нибудь, – предложила с умильной улыбочкой Анька.

– Нет, еще не закончила. Еще надо народную песню записать от какого-нибудь старожила нашего села, – ответила Юлька.

– Кого сторожила? – недоуменно переспросила Анька.

– Да никого не сторожила! Отвянь!

– Старожил – это старый житель, Анечка, – пояснила бабушка.

– А он кого сторожил? – не унималась Анька.

– О-о-о, алямофо! – Юлька со стоном покрутила пальцем у виска и вышла из-за стола.

– Может, ты, бабушка, мне какую-нибудь песню продиктуешь? – спросила Юлька.

– Да, я ведь не здесь родилась, а тебе надо именно Раздольинскую песню. Сходи вон за дорогу, к сватье, она тебе их тыщу напоет, – посоветовала баба Катя.

– Я с тобой пойду, – сообщила Анька.

Юлька хотела возразить, но махнула рукой:

– Ладно, пошли, а то на улице темно уже. Будет хоть кого волкам скормить, если нападут.

Мама с папой сидели в обнимку на диване и смотрели по телевизору Эркюля Пуаро. Девчонки оделись и вышли из дома.

Ноябрь отдувался за длинную теплую осень и торопливо закидывал землю снегом. Сильный ветер уже насадил через весь двор плотные снежные косы. На дороге завихаривала настоящая вьюга. Сестры быстро добежали до дома папиных родителей. Юлька с трудом открыла тяжелую, обитую клеенками, дверь. В лицо дохнуло теплом и запахом нагретых на печке валенок.

– А вот и мы! – радостно известила Анька деда с бабушкой. К ее ногам подкатился крошечный кудлатый щенок. Хвост у него еще был слишком короток, потому он восторженно вилял всем телом. Анька завизжала от нежности:

– Ой, какое чудо!!! Как его зовут?

– Пырзик, – ответил ей дед Ваня, внимательно смотревший новости.

Юлька с бабушкой ушли в спальню, чтобы ему не мешать, а Анька осталась в коридоре играть со щенком.

Спальня была совсем маленькая: две кровати, разделенные узеньким проходом, старое трюмо с портретами молодых бабы и деда. Усевшись на мягкую постель, Юлька изложила бабе Вале свое задание:

– Мне надо на литературу записать народную песню нашей местности.

– У-у, да хоть десять, – бабушка обрадовалась. Это было для нее раз плюнуть. Какую вот только выбрать, чтоб ребятишкам интересно было?

– Что же тебе спеть-то? У меня Ольке с Людкой шибко нравилась песня «Как на кладбище Митрофановском отец дочку зарезал свою». Я сяду занавески строчить, их на кровать посажу, они катушки с нитками перебирают, я песни пою.

Юлька округлила глаза от такой тематики.

– Не, ладно, лучше про Дуньку. «Дунька по лесу ходила, грибки-ягодки брала», – начала напевать бабушка.

– Там, по-моему, в конце как-то не очень будет, – засомневалась Юлька. Она не раз слыхала эту песню с довольно странным сюжетом: девушка нашла в лесу жука, принесла домой, а потом от этого жука родила ребенка с кудрявой головой.

– Ну, вот эту тогда. Мы ее с бабами на сенокосе часто пели, – и бабушка широко завела:

Любила меня мать, уважала,

Была я ненаглядная дочь.

А дочь ее с милым убежала

В глухую ненастную ночь.

Бежала она лесом дремучим,

Хотела беглянкою быть.

Беглянская жизнь ей надоела,

И вспомнила родную мать.

Бабушка пела очень выразительно, страдальчески сводила брови и горестно качала головой.

На что мне зеленая роща,

На что этот свет голубой,

Как вспомню я милого речи,

Зальюся я горькою слезой.

Подруга к подруге приходила,

Она ей отраву дала.

Отрава моя недорогая

Стоит один пятачок.

Возьму же я спичек коробку,

В отварной воде их разведу.

Стакан на окошко поставлю

И эту отраву я приму.

Подружки, ко мне вы приходите,

Я буду лежать на столе.

Прошу вы меня не судите,

Заройте мой труп в тишине.

Юлька старательно записала трагическую песню.

– Странный какой-то способ она выбрала. Утопиться и то приятнее, наверное, было бы, – прокомментировала сюжет Юлька.