За Отчизну (СИ)

Милан вместе с другими вбежал в обширный двор. Архиепископская стража и королевские наемники, вяло защищаясь, отступали во дворец, но пражская беднота с таким остервенением бросилась на защитников дворца, что через несколько минут все было кончено. На дворе остались лежать несколько десятков трупов, а отряд Ратибора уже ворвался во дворец. Оставшиеся в живых наемники сдались на милость победителей.

Выходя из дворца, Милан увидел Якубка, сидящего на ступеньках крыльца и поддерживающего левую руку правой. Лицо Якубка было бледно.

Милан бросился к приятелю:

- Ты что, ранен? Куда?

- Да в плечо.

- Покажи.

Рана была неглубокая: меч разрубил застежки нагрудника и рассек ключицу. Милан наскоро завязал лоскутом рану и повел Якубка к Ратибору. Ратибор был занят укреплением дворцовой стены и починкой ворот. Среди его воинов оказались опытные плотники и лесорубы, и они дружно заделывали пробитые в стене бреши, заваливая их стволами сваленных деревьев.

- Ратибор, я уведу Якубка, у него плечо разрублено.

- Веди его домой, к нам. Пусть мать с Боженой ему помогут. Да веди его скорее - видишь, у него в лице ни кровинки.

Милан схватил Якубка под руку и повел к Новому Месту. Бой шел уже на улицах Малой Страны. Пражские ремесленники и сельское ополчение перегородили улицы завалами и цепями, отбивая атаки королевских войск. Кое-где к небу Поднимались серо-синие клубы дыма - начались пожары.

По дороге им то и дело попадались неубранные окровавленные тела воинов - следы сегодняшних боев. Стаи ворон с противным карканьем вились над ними и бесцеремонно садились на трупы.

- Ишь, как радуются! Нам смерть, а воронам пир... И сколько народа навалено - и ихнего и нашего!..

Навстречу по мосту, громко цокая копытами, скакал во весь опор всадник. Милану бросился в глаза несколько необычный для воина наряд всадника. Длинная черная одежда была подпоясана широким ременным, с медными бляшками поясом, на котором висели длинный меч и кинжал, на голове же всадника был легкий шлем - барбет.

- Штепан!.. - бросился Милан к бакалавру.

Штепан осадил коня:

- Откуда, друзья?

- Из дворца архиепископа. Веду вот Якубка домой - зацепило дружка по левому плечу... Вижу, ты тоже за меч взялся?

- Не только взялся, но, клянусь памятью отца, буду биться с католиками и немецкими угнетателями, пока их всех не уничтожат!

В обычно добрых, мечтательных глазах Штепана теперь было столько ненависти и гнева, что Якубек невольно спросил:

- Да ты на себя не похож, Штепан, - что с тобой?

- Ничего, кроме того, что мне пришлось увидеть триста безоружных женщин, мужчин и детей, зверски умерщвленных панами-католиками из отряда Петра Штеренберкского под Книном.

- Я что-то об этом слышал, - заметил Милан. - Но ты как туда попал?

- Я ездил по Чехии, собирал братские дружины и с ними вместе пришел в Прагу к вам на помощь. Сейчас я при пане Яне Жижке. Тебе, Милан, Карел шлет поклон.

- Ты был у Карла? Расскажи, бога ради!

- Потом!

- Будь здоров, Штепанек! Значит, Карел жив?..

Но Штепан уже ускакал,

Наступил вечер. Потемневшее небо освещалось багровым отсветом пожаров. Бой в Малой Стране шел всю ночь. Народные отряды крепко держались против напора многочисленного и сильного неприятеля. Ночью королева тайно бежала в замок Кунратице.

На третий день борьбы королевских войск с народным ополчением пражские бюргеры, коншели обеих радниц, собравшись, приняли парламентера от королевы Софьи. Парламентер предложил перемирие до дня св. Георгия, с тем чтобы за это время убрать убитых и раненых и договориться с наследником чешской короны - венгерским королем и германским императором Сигизмундом.

Когда парламентер объявил предложение королевы, Ян Жижка переглянулся с Микулашем и твердо заявил:

- Что касается погребения павших и помощи раненым - для этого достаточно одного дня. А с Сигизмундом нам говорить не о чем. Нечего ему делать на нашей чешской земле.

- Правильно, правильно, пан Ян, ко всем дьяволам Сигизмунда и попов! Народ и без них управится на своей земле, - поддержал Жижку Микулаш.

Коншели недовольно скосили глаза на обоих военачальников, и староместский пуркмистр предложил:

- Пусть посланец ее милости королевы оставит нас для обсуждения этого дела. Наше решение мы ему объявим.

Коншели были явно солидарны с главой пражского бюргерства. Парламентера вывели.

- Как уважаемые коншели полагают: принять или отвергнуть обращение ее милости?

Поднялся один из коншелей староместской радницы - толстый, румяный купец, недавно избранный староместскими бюргерами. Придав своему круглому, как шар, лицу выражение скорби и опустив узенькие бегающие глазки, он тихим, печальным голосом сказал:

- Почтенные друзья! Разве могут истинные христиане, идущие по пути, указанному святым мучеником Яном Гусом, отказаться прекратить эту братоубийственную войну? Мы должны браться за оружие, только когда на нас нападают. Но, если нам предлагают мир, мы должны его принять. Что же касается Сигизмунда, у нас еще есть немало времени подумать и как следует решить это дело - на то мы и коншели староместской и новоместской радниц.