За пеленой надежды

Джонатан встал, подошел и сел на диван рядом с ней. Мики чувствовала, как его энергия заряжает пространство между ними; ее излучали глаза, тело и слова.

— Мики, позволь мне сделать фильм о тебе.

— Не надо.

— Почему нет? У тебя замечательная жизнь, и любители кино с удовольствием посмотрят на тебя.

— Нет, Джонатан, — сказала она. — Я не собираюсь идти в кино. Мне не надо рекламы. Я хочу стать врачом, просто и ясно. Пожалуйста, не пытайся изменить мое решение, не пытайся изменить меня, Джонатан.

Он взял ее руку.

— Мики, я не стал бы изменять тебя даже за миллион долларов.

Он уже целовал ее, и Мики дивилась, как легко все получилось. Раньше, всякий раз, когда Мики целовалась, она цепенела, помня о своем лице, о близости другого лица. Она не знала, привлекает ли она или отталкивает. Мики никогда не думала, что можно целоваться столь естественно, полностью отдаваясь порыву страсти.

Джонатан был ее первым мужчиной.

Он прижал ее к себе, и поцелуи стали настойчивыми. У нее неистово бился пульс: что в этом случае советуют правила?

И тут зазвонил телефон.

Джонатан отстранился, и Мики вскочила. Состоялся короткий разговор:

— Джуди? Разрыв ткани лица? Ты серьезно? Сейчас буду на месте!

Джонатан смотрел ей вслед, когда она пошла в спальню. Оттуда Мики вышла в свитере, с сумкой и перекинутым через руку аккуратно сложенным белым жакетом.

— Извини, Джонатан, — тихо сказала она. — Мне действительно надо идти.

13

В машине работал приемник, и Мик Джаггер пел: «Уже вечер… Я сижу и смотрю, как играют дети…»

Рут глядела в окно. Справа от нее открывался захватывающий вид: в темноте сверкали рассыпанные рубины, изумруды и бриллианты — долина Сан-Фернандо зажглась в ожидании Рождества. Но Рут этого не замечала. Оконное стекло отражало лицо молодой женщины, не писаной красавицы, но хорошенькой, с симпатичной короткой стрижкой и задумчивыми глазами. Рут знала, что еще до конца этого вечера ей придется все рассказать Арни, а найти удобный момент будет непросто.

Она почувствовала, как теплые пальцы обвили ее руку и притянули к губам. Рут обернулась и улыбнулась ему:

— Ты уже освоился с моим телом, правда?

Держа руль одной рукой, он преодолевал замысловатые повороты на Малхолленд-драйв.

— Я не могу вдоволь насладиться тобой, — сказал он, покусывая ее большой палец.

— Лучше отдай мне палец. Он мне завтра понадобится.

Арни отпустил ее руку:

— Я с радостью возвращаю его вам, прекрасная дева, но при том условии, что вы сохраните в тайне, для чего вам понадобится этот пальчик.

Рут никак не могла привыкнуть к этому: Арни не преувеличивал, когда при самой первой их встрече сказал, что не любит разговоры о медицине.

— Арни, можно остановить машину?

Он посмотрел на нее и приподнял брови.

— Сейчас? Что ты собираешься делать, целоваться?

— Нам надо поговорить.

Он взглянул на часы со светящимся циферблатом на приборном щитке.

— Но Рут, вся семья ждет нас. Матушку хватит удар, если мы опоздаем.

Рут вздохнула при мысли о семье Арни. Мистер Рот, спокойный и скромный бухгалтер, как и Арни; два брата — один эпидемиолог, другой агент по недвижимости; три сестры — все замужем и нарожали в обшей сложности уже восьмерых детей; а еще кузены в Нортридже, тетя в летах и дядя, и всеми ими командовала грозная миссис Максин Рот, женщина, чье щедрое сердце не умещалось в ее огромной груди. Собственно, эта семья очень напоминала Рут ее собственную, оставшуюся в Сиэтле.

Рут неохотно уступала Арни, редко оставляла за ним решающее слово. Но сейчас она разрешила ему самому принять решение:

— Ладно, Арни. Поговорим потом.

Как обычно, на столе было больше еды, чем могла одолеть целая армия, а миссис Рот неустанно призывала всех отведать еще что-нибудь.

— Неужели вам не нравится? — вопрошала она, пока дети шныряли кругом, а взрослые разговаривали. Рут все нравилось. Здесь она чувствовала себя как дома.

Наконец миссис Рот разрешила всем встать из-за стола. Все были довольны, хорошо накормлены и счастливы. Рут взяла Арни под руку и многозначительно взглянула на него. Дом Ротов стоял на вершине холма Энсино, откуда открывался вид на мерцавшую долину Сан-Фернандо. Из комнаты для игр доносились громкие звуки, издаваемые двумя телевизорами и стереопроигрывателем, голоса детей и взрослых смешались. Рут и Арни вышли на улицу, где их встретила благословенная прохлада и тишина.

Бассейн был освещен, от него исходило желтовато-зеленое мерцание; мигающие огоньки отбрасывали маленькие конусы, освещая им дорогу.

— Арни, — сказала Рут после недолгого молчания, — давай поженимся.

— Конечно. — Он крепко сжал ей руку. — Мы собираемся это сделать в июне. Ты не забыла?

— Я имею в виду прямо сейчас.

Арни тихо рассмеялся:

— Какая ты сумасшедшая и нетерпеливая женщина!

— Я не шучу, Арни. Я не могу ждать.

Арни остановился и повернулся к ней лицом.

— Ты не можешь ждать? Что ты хочешь этим сказать?