За пеленой тысячелетий

Отец то поправлялся, то опять впадал в забытьё. Так продолжалось на протяжении двух месяцев. Когда ему стало особенно невмоготу, он велел позвать троих, наиболее уважаемых прорицателей. Они начали гадание и обвинили вождя одного племени, по имени Иданфирс, в том, что он принёс ложную клятву охранительнице царского очага – Табити. Обвинённого в ложной клятве тотчас схватили и привели к царю. Предсказатели в один голос твердили, что это именно он ложно поклялся богам и виноват в болезни царя. Иданфирс валялся в ногах у прорицателей и у Спаргапита, пытаясь вымолить прощение. Он доказывал, что всегда придерживался веры предков, и его ложно оклеветали. Он был столь убедителен, что велели позвать ещё шесть прорицателей. После гадания они подтвердили вину осуждённого и ему тут же отрубили голову. А также всем его родственникам, но только мужского пола. Женщин, испуганно жавшихся в стороне – не тронули.

Маленькая Томирис, стоявшая в толпе, услышала, как один седой старик рассказывал другому о том, что пятнадцать зим назад случилось по-другому. Тогда царя поразил неизвестный недуг. Обвинили одного человека, бедняка, у которого не было даже своего коня. Но следующие прорицатели, вызванные вслед за первыми, неожиданно для всех, его оправдали. Приводили всё новых и новых предсказателей, но и они высказывались за то, что этот человек обвинён ложно. Наконец, убедившись в его невиновности, бедняка отпустили, а трёх жрецов приговорили к смерти. На запряженный быками воз навалили доверху хвороста. Прорицателей со связанными ногами и скрученными за спиной руками запихнули в кучу хвороста. Хворост подожгли, а быков выпустили в чистое поле. Долго носились обезумевшие животные и долго раздавались крики жрецов. Наконец дышло у телеги обгорело, и быки с опалёнными боками разбежались в разные стороны. А телега и всё что в ней находилось, вскоре превратилось в кучу пепла.

После гадания жрецов отец начал поправляться и постепенно встал на ноги. Но прежним уже не стал. Всё реже раздавался его весёлый смех. Как-то незаметно он состарился, а после и вовсе угас, взвалив на плечи дочери все заботы о царстве. Отца похоронили по царскому обычаю, вместе с лошадьми, жёнами и рабами и в тот момент жизнь для неё кончилась.

Мать у Томирис умерла рано, поэтому Спаргапит был для неё всем. И другом и подругой, и защитником, и наставником. Она настолько привыкла к его могучему плечу, на который в любой момент могла опереться, что первое время не знала, как дальше жить. Отец ушёл в потусторонний мир, чтобы там продолжать царствовать. Сидеть за столом, пировать со своими друзьями-побратимами, водить воинов в походы, делить добычу. Заниматься всем тем, чем занимался здесь, когда ходил среди живых. А Томирис осталась вместо него завершать земные дела.

Незадолго до смерти отца Томирис сосватали за Арианта, сына вождя племени асианов, что кочевали в низовьях Аракса. Отец надеялся, что Ариант займётся делами племени наравне с ним, вождём. К тому же союз этот был крайне важен и нужен массагетам. Два года подряд на племя обрушивался мор, оно ослабло в постоянных стычках и войнах, и кратковременный мир был крайне необходим. Поэтому Спаргапит и пошёл на этот союз, несмотря на то, что Томирис не желала этого. Хотя скифская женщина и ходила в битву наравне с мужчинами, права голоса она не имела. И была воспитана в непротивлении воле старшим и полного подчинения вначале родителям, а потом мужу. Поэтому она приняла решение Спаргапита со склонённой головой.

Поначалу Томирис приняла Арианта настороженно. Но время шло, и со временем она стала замечать его голубые глаза, волнистые волосы, свободно ниспадающие на плечи, могучее тело и сильные руки. Через год Томирис родила своего первенца. Его назвали в честь далёкого предка – Спаргаписом. И это имя должно было принести удачу сыну. Затем, с чередованием в год, родились две дочери. Дети подрастали, и Томирис стала понемногу отделяться от мужа.

Ариант обрюзг, появился огромный живот, и он уже с трудом влезал на коня, что было позором для скифа. К тому же Арианта ничего не интересовало, кроме охоты и пирушек. Он мог целыми днями не вылезать из-за стола, напившись хмельного кумыса и горланя песни. Под восторженный рев дружков-бражников в один присест съедал упитанного барашка. И запивал всё это бесчисленными бурдюками кумыса или бузы. Вскоре он совсем забыл дорогу в шатёр к Томирис. Томирис уже не единожды ловила на себе зловредные ухмылки, кидаемые скифянками как бы вскользь, невзначай. И в конце концов он ей стал противен.

К тому же в управлении царством Ариант совсем не принимал участия и постепенно совсем отдалился от государственных дел, доверяя все вопросы решать Томирис. Спаргапит, видя, как обстоят дела, только хмурился, но ничего не говорил непутевому родственнику.