За перевалом

— По этой части они были далеко впереди, — включилась Ксена. — Настолько впереди, что нам довелось наблюдать и «материализацию мыслей» Амебы — правда, в воде. У них это называлось иначе, проще: овеществление представлений… «Называлось»! Все названия опять-таки привнесены нами по чувственному восприятию их нерасчлененных на четкие понятия мыслей; мы как бы догадывались, что они «хотели сказать». Для них расчленение, понятийная дифференциация — лишь ступени перед тем самым овеществлением мыслей. И вообще они всё сводили к различным степеням напряжения мысли: малое напряжение — это расплывчатое, преимущественно эмоциональное мышление, среднее — понятийное, предельно высокое — овеществление. Ну, а какое же разумное существо будет сверх меры напрягаться, утомлять себя! Умный в гору не пойдет… Тысячелетия назад они умели концентрировать усилия мысли и для овеществления представлений на суше, в воздушной среде. Но в воде все получалось куда легче… Впрочем, все это мы узнали потом. В первом общении речь шла преимущественно о нас, а не о них.

— Да… — снова вступил Дан. — Когда тело Амебы приобрело оранжевый цвет, я «вспомнил», что передо мной Высшее Простейшее, один из жителей планеты, — и иных на ней нет. Да, еще «вспомнил» я, тогда своей нелепой выходкой с саком я помешал этому ВП перечислять наперегонки с другим простые числа высоких порядков: игра, в которой они соревнуются второй десяток здешних лет. Из-за меня эта Амеба сбилась, последнее крупное число назвала соперница.

Затем я неожиданно для себя ударился в воспоминания: о себе, о нашей экспедиции, вообще о людях, о Солнечной системе, Земле, о ее геологической истории, развитии жизни… Быстро, ярко, беспорядочно я припоминал галактические координаты Солнца, как бывает больно, если поцарапаешься или обожжешься, картины сборки нашего звездолета на Космосстрое, его старта, вкусовые ощущения от многих кушаний и напитков, их приготовление, виденные еще в детстве в палеонтологическом музее скелеты диплодока и птерозавра… Эти последние образы отразились-вырисовались в теле Амебы ярче других, что говорило об особом интересе. И я подробно, как только мог, вспомнил все, что знал об эволюции нашего животного мира от его зарождения в силлурийских морях до расцвета земноводных и пресмыкающихся — и далее до появления теплокровных, выделения из них приматов и человека. Так же подробно я вспомнил об обмене веществ и тепловом гомеостазе у высших животных — и временами ловил себя на изумлении перед этими азбучными фактами: вот как! Надо же!.. На самом деле, конечно, это удивлялась Амеба.

Вспоминал еще многое: облики знакомых людей, жатву пищевых водорослей в Северном море, вид прежних и новых материков Земли, эхху, нынешнюю нашу земноводную и пресмыкающуюся фауну: ящериц, лягушек, змей… Социальную историю человечества, устройство и схемы информационных систем, кристаллоблоков, работу реактивных двигателей. От зрительного представления аннигиляционных вспышек в дюзах-рефлекторах ракет — я, астронавт, видевший это много раз! — ощутил ужас и боль. Конечно, это тоже были не мои чувства.

Вспоминал еще и еще: способы размножения людей — со всей гаммой сопутствующих чувств, от влюбленности до отцовства; способы размножения иных животных — менее подробно; о взаимоотношениях людей и природы, людей и техники, людей в коллективах… Так Амеба выспрашивала-выкачивала меня. Многие видения моей памяти отражались сразу в ней; при этом у нас устанавливался приятный чувственный контакт, круговая психосвязь: если ВП что-то отражало неверно, я мысленно корректировал до точной выразительности. Это переживание было бы родственно творческой удаче, если бы… если бы не скверный оттенок, какой-то щенячий восторг у меня, когда оказывался верно понят этим нервным студнем, желание стараться и заслужить его похвалу — даже так, да! Не на высоте мы были в первых общениях с Амебами, что и говорить.

При всем том я заметил, что труднее всего моему ВП дается техника. Несколько раз подряд я вспоминал-втолковывал ему устройство колеса, подшипников скольжения и качения, зубчатых передач, резьбовых соединений — все азы механики. Не менее туго оно усваивало энергетику, автоматику, способы проектирования… Может быть, сложность была в том, что Амеба игнорировала формулы и теории, а направляла мои воспоминания — даже в самых абстрактных областях — по цепочке фактов и сопутствующих им ощущений. Умозаключения Высшие Простейшие предпочитали строить сами. Собственно, в этом у них и состояла радость жизни.