За перевалом

— И да, и нет. Есть два типа бессмертия: бессмертие камня, его можно достичь анабиозом, мгновенным замораживанием, и бессмертие волны. Цену первому ты знаешь сам. Второе подобно бегу волны по воде: волна движется, вода остается — забывание-вытеснение старой информации по мере накопления новой. Это тоже самообман. Не бывает бесконечного в конечном, невозможно это!

Ило помолчал, добавил:

— Поддерживать функционирование живой плоти неопределенно долго в принципе можно. Только это не будет бессмертие личности. Личность есть выразительная цельность. А всякая цельность — конечна.

. . . . . . . . . . . . . . .

— В чем смысл жизни?

— Все в том же, в служении идее освобождения человечества.

Ило по неведению польстил Берну, предположив, что и он служил этой идее. Профессор, впрочем, слышал о ней.

— М-м… И каким же образом?

— В твое время преобладало освобождение людей от произвола стихий и от порабощения другими людьми. Потом — по закону отрицания — пришлось не однажды освобождаться и от первоначальных «освободителей»: от порабощающего влияния собственности и техники, от чрезмерной власти людей над людьми, от денег и получаемых с помощью их преимуществ… от многого. Кроме того, во все времена шло освобождение через познание, через понимание места разумных существ в планетных и космических процессах — через постижение истинного смысла вещей. Такое познание превращает людей из слепых орудий природы в соратника-напарника естественных процессов, а затем в руководителя их.

— А сейчас?

— Это последнее: освобождение через познание и накопление возможностей — энергетических и информационных.

— Но… уверенность, что владеешь возможностями, дает реализация их?

— Не всякая. Экспериментальная реализация — да. Использование — трата, но с непременным приобретением новых возможностей, более обширных, чем израсходованные, — тоже. Понимаешь, это тонкая штука — реализация, в ней должны отсутствовать порабощающие стимулы «преуспеть», «не упустить выгоду или наслаждение», «урвать свое»… Тебе это может показаться странным, но уверенное владение возможностями приносит людям больше счастья — светлого, спокойного, — чем древнее стремление к максимальному удовлетворению потребностей, стремление наполнить бездонную бочку.

— Да, когда знаешь, к чему это привело, ясно, насколько недалек был тот животный принцип.

— Целым является человечество. Бионосфера планеты. Материальные же потребности индивидуумов должны удовлетворяться в той мере, в какой удовлетворяются «потребности» клеток организма: в самый раз для нормального жизнедействия. Больше оптимума так же вредно, как и меньше его. Не знаю, воображают ли клетки, что обеспечение делается ради их выдающихся качеств, — но разумному существу лучше бы понимать все, как есть.

— Собственно, в здоровых человеческих коллективах так и было, — заметил Берн.

— Да, но много ли их было в истории — здоровых?.. Есть и еще смысл жизни, самый простой: распространяться. Вид «гомо сапиенс» распространился по планете и в окрестном космосе, теперь надо — дальше.

Они вели эти неторопливые беседы в разных местах и в разное время: поздними вечерами на крылечке коттеджа под звездами, уложив спать малышей, или над речным обрывом, любуясь стеклянной, зелено освещенной луной гладью воды, или днем, наблюдая игры «орлов».

Новый разговор начал Берн:

— Не возвышенные идеалы определяют развитие человечества, не стремление освобождаться, владеть возможностями. История человечества — это история кризисов и их преодоления. Схема одна: благодаря недальновидности и эгоизму людей накапливается исподволь какой-то скверный фактор, потом — переход количества в качество — и он проявляется бедами, потрясениями. Значительная часть людей разоряется, гибнет, дичает; уцелевшие напрягают силы для борьбы со стихиями и между собой — больше, как правило, между собой, чем со стихиями. Лучшие из них напрягают умы, ищут выход… и находят его в новшествах. Начинается подъем, общество развивается, люди множатся, распространяются, заселяют новые территории. Но в силу тех же извечных причин: недалекости и эгоизма — опять накапливаются «тихие» факторы. И цикл повторяется.

Первыми были кризисы чрезмерного истребления дичи и безумного поедания всех съедобных плодов, корней… всего, что родила земля, — полудикими первобытными племенами. Множество племен вымерло, уцелевшие додумались до скотоводства и земледелия. Развились на этом, увлеклись — и начали новый цикл: истребление лесов переложным землепользованием, а пастбищ, лугов, степей — чрезмерным выпасом размножившихся стад, кои подчищали все до травинки. Этот кризис породил пустыни Средней Азии и Северной Африки, погубил древние цивилизации… И так далее, через средневековые моры, кризисы скученности и антисанитарии в городах, через войны и восстания (каждое — кризис от накопившегося фактора), через кризисы товарного перепроизводства, через разрушения среды обитания — до последнего Потепления. Схема одна, и главное в ней, что все из благих намерений… Можно ли считать такой путь развития разумным?