За первого встречного?

— А ты не знал? Это же разумеется само собой.

— Не знаю… Скажи еще, — попросил он.

— Зачем? Что изменится?

Он растерянно смотрел на нее блестящими глазами.

— Хорошо, хорошо. Я люблю тебя, Леон.

— Не так…

— Господи! Да что с тобой? Поехали, я все скажу тебе в замке!

Он вздохнул и посмотрел куда-то мимо Катрин. И ей вдруг сделалось ужасно его жалко.

— Прости. — Она обняла Леона за шею. — Я все испортила? Но я, правда, очень-очень сильно люблю тебя. Зачем об этом говорить?

— Может быть, я прошу невозможного, но пообещай мне, что ты не умрешь раньше меня.

— Обещаю, но это же не в моей власти!

— Но ведь ты же можешь никуда не ездить без меня и попусту не рисковать жизнью?

— Когда это я рисковала жизнью?

— Когда лазила по лесам над Шером. Ты уже забыла? А если бы ты тогда утонула, что бы я делал без тебя?

— Леон, ну ты как ребенок! Ты тогда даже не знал меня. Ну утонула бы я, ты бы жил, как и жил. Что на тебя нашло?

— Без тебя я не жил, я только сегодня это понял, — очень серьезно сказал Леон. — Так ты обещаешь?

— Обещаю. Хочешь, как президент, присягну на Библии.

— Ты не президент, а королева.

— «Королева в пруду, мирлитон, мирлитен», — запела Катрин его любимую песенку, чтобы сменить тему. Ей очень не понравилось настроение Леона.

— Мирлитен, мирлитон! — уже весело подхватил он. — Ты даже не представляешь, какая работенка ждет нас в Шенонсо!

И действительно, едва они подошли к башне Маркеса, как словно из-под земли вырос Бернар.

— Леон, я совершенно потерял тебя, — сказал он, едва успев поздороваться. — Куда ты делся? Я смонтировал уже два десятка фигур, а наряжать их во что? Тебя нет, папаша Пешо вроде бы отвозил тебя в Париж, но от него ничего толком не добьешься…

— Все в порядке, Бернар. Завтра приедут портные из моего «М.Л.», к осени откроем экспозицию, устроим дефиле на галерее или в парке. Мой управляющий займется рекламой и альбомом с фотографиями коллекции. Я напишу комментарии и статью…

— К осени? Дефиле, альбом? Ты пугаешь меня, дружище.

— Бернар, ты забыл, какую акцию мы устраивали в Блуа? Через пару часов из Парижа явятся журналисты за моим интервью. Я хотел бы, чтобы они засняли несколько готовых кукол…

По галактикам счастья на лиловом шелке кровати в мастерской над Шером Катрин и Леон отправились только далеко заполночь. И оно сразу началось где-то внутри Катрин, едва она почувствовала обжигающий ток Леона, и весь мир, по-ночному стыдясь своей зависти, покорно остался где-то за пределами их единственной собственной планеты, за непроницаемым занавесом бархатистой сплошной темноты, фиолетово отсвечивающим стремительными вспышками фейерверков, которые счастливо рассыпались по небу этой летящей в радостных галактиках планеты. Это было совсем не так, как того целый день ожидала Катрин, узнавая и не узнавая голос, жесты, темперамент Леона. С ним на глазах происходила невероятная, как ей казалось, волнующая перемена, и вот сейчас, когда они рядом летели среди рассыпавшихся лепестками и звездами блистающих фейерверков, она просто парила на облаке абсолютной нежности, которую дарил и дарил ей Леон.

Она так и уснула в его объятиях, не осознавая и даже не желая понять, когда закончилась явь и начался сон, потому что счастье не кончалось, а все так же бесконечно рассыпалось и пульсировало живыми огоньками в уже знакомой и неизменно обновляющейся бескрайности света…

А утром, когда Катрин проснулась, она увидела Леона уже за письменным столом. Он то присаживался, то стоял согнувшись, то выпрямлялся и делал шаг назад, отводя в сторону кисть или карандаш в вытянутой руке. Рисует свои костюмы, догадалась она.

Почувствовав, что она не спит, Леон обернулся и сказал:

— Знаешь, я даже не представлял, что буду гораздо лучше работать, ощущая, как за моей спиной дышит во сне живое родное существо. — А потом виновато попросил:

— Если нетрудно, дай мне чего-нибудь поесть.

Он еще не успел перекусить, как явились портные и закройщик, приехавшие из Парижа еще вчера и ночевавшие в городской гостинице. Соседние причудливые комнаты замка сразу же превратились в настоящее ателье, зарыкали швейные машинки, из огромного принтера поползли чертежи выкроек. И Леон уже что-то кроил из роскошной золототканой парчи, громко споря с мэтром Жювелем. Бернар тащил его к очередной фигуре, ожидавшей знакомое Катрин ярко-красное бархатное платье, еще вчера приведенное Леоном в готовность.

А потом явились репортеры еще из каких-то изданий, и Леон, как и накануне, просто диктовал им свое интервью, а они подобно заправским машинисткам быстро набирали тексты на своих компьютерах и тут же передавали их в редакции. Леон очень обрадовался свежей «Ле Фигаро», уже опубликовавшей его вчерашнюю беседу. Затем приехал Вернье с проектом предварительной сметы «осенней акции» и целый час яростно бранился с Леоном, без конца отрываемым портнихами и Бернаром…