За пять веков до Соломона (СИ)

— Учитель, можно я сам расскажу, как понимаю шестую лидерскую заповедь «Удач остерегайся!»?

Моисей улыбнулся и кивнул.

— Все мы любим и радуемся, когда победы достигаем. Когда удается что-то, выходит задуманное. Но есть опасность одна — удачи расслабляют. Делают нас добродушными и довольными. Хотим мы верить, что так всегда будет. Хотим продлить, как можно дольше благостный миг победы. Забываем при этом, что мир вокруг не стоит на месте. И что вчера еще победой было, завтра поражением может обернуться. Поэтому если желаем и дальше удачу на своей стороне иметь, должны быть трижды внимательны в такие моменты. Только так результаты победы катастрофой не обратятся.

— Хорошо говоришь, Осия, складно. Правильно первое знание заповеди понимаешь. Все так. Как в поражении заложены зерна будущих побед, так и любая победа несет зародыши будущих поражений. Умей распознать их. Не расслабляйся, оставайся сосредоточен. В истории, только что рассказанной, не удалось это ни мне, ни народу израильскому. Едва не погубили нас тогда самонадеянность и высокомерие.

По обыкновению, Моисей замолчал, погружаясь в далекие воспоминания. Солнце спряталось за махонькое облачко — редкого гостя в здешних краях. Жар немного спал, и даже налетел слабый ветерок, что легкими порывами зашевелил седые волосы Моисея. Осия терпеливо ждал.

— Совсем непросто радости людей препятствовать. Ну, как не дать вчерашним рабам порезвиться, словно малым детям, когда за всю жизнь они столько счастья не испытали, сколько за те пару дней? Как не умилиться той жадности, с которой они дорвались до свободы, и тому наслаждению, с которым поглощали ее сладкие плоды. Но в том и отличие, Осия, простого человека от мудрого лидера, что вождь всегда наперед смотрит. И знает, что радость вечною быть не может. Потому настоящий лидер в моменты счастья о проблемах грядущих с людьми говорит, а в трудные минуты, наоборот, рассказами о светлых временах силу в народе поддерживает.

Моисей остановился, но к удивлению молодого вождя, почти сразу продолжил:

— А какую еще мудрость ты увидел в рассказе моем?