За полвека

Дух черноты и в нас, и в рыбах, и в этой

Коряге, которая прощается навсегда…

Между кувшинками

Распахиваются звёзды.

Не ослеп ли ты

от свеченья этих молчащих русалок,

Этих душ, изумлённых нашествием темноты?

4 апреля 1962 г.

360.

ДУША ИВЫ

Рут Файнлайт

Я знаю глубину. Я в неё проникла

Корнем. Но ты боишься глубин.

А я не боюсь — я там была, я привыкла.

Может, во мне ты слышишь море?

Неудовлетворённость его? Или верней,

Голос пустоты, твоего сумасшествия?

Любовь — только тень. Ну не плачь по ней!

Послушай: её копыта всё тише,

Она ускакала — табун коней…

Всю ночь вслед за ней буду скакать… Ты услышишь —

И голова твоя станет камнем,

Останется эхо, эхо, эхо…

А хочешь услышать, как звучит отрава?

(Это не я, это ветер, ветер!)

Это не яд — капли дождя…

Я пережила не один закат,

Я до корня опалена,

Красные нервы горят и торчат.

Я разрываюсь на куски,

Они разлетаются во все стороны,

Ветер такой — не перенести!

И я не в силах не закричать.

Луна безжалостна, она меня тянет,

Она — жестокая и пустая!

Её сиянье меня убивает —

А вдруг, это я её поймала?

Ну, отпускаю её, отпускаю —

Она ведь плоская, и такая малая…

Как же твои страшные сны

Овладевают мною? Ответь!

Во мне всё время крик твой живёт,

Ночью взлетает он, хлопая крыльями,

Когти хищно ищут, что полюбить!

Я так боюсь невнятного, тёмного,

Что спит во мне. И целый день я

Чувствую мягкие перистые шевеленья

Зла.

Облака проплывают и исчезают,

Не облака — лики любви.

И я вся дрожу оттого, что они…

Мне не вместить в себя большее знанье…

Что это, что это, чьё это лицо?

Смертоносное в паутине ветвей,

Змеиный яд его поцелуев

Парализует волю. Бывают

Очень мелкие повседневные ошибки,

Но они убивают, убивают, убивают…

19 апреля 1962 г.

361.

ЛИХОРАДКА

Чиста? Что это для меня?

Адские языки огня

Тусклей, чем тройной язык

Жирного Цербера, пыхтящего у ворот.

Но и он не слизнёт

Пламя сухожилий тех —

Грех. Грех. Крик

Сухой как дерево. Не исчезнет вечно

Запах гаснущей свечки.

Любовь, любовь…Дым ползёт

Шарфом Айседоры.

Вот скоро

Он обмотается вокруг моего горла —

И зловеще, за колесо…

Тогда все эти жёлтые дымки и

Вообще всё

Останется внизу:

Не взлететь ползу-

чей стихии!

Дым. Шарф. Вокруг всей Земли.

Задушит всех старых, слабых,

Младенца в коляске, ещё тепли-

чного, и все прозрачные, призрачные

Орхидеи, раскинувшие висячий

Сад, и леопарда, которого ад

Изрыгнул (Шкура от радиации бела!).

Погиб, не прошло и часа!

Сколько зла, зла, зла…

Дым накрывает тела

Развратников. Пеплом Хиросимы

Въелись в них частицы зла. Во всех.

Грех. Грех…

Милый! Я всю эту ночь из мглы

Светилась. И от бессонного

Мерцанья — простыни стали тяжелы,

Как поцелуи прокажённого…

Три ночи, три дня —

Вода, лимон, куриный бульон…

Но как меня

Тошнит! Я слишком чиста

Для тебя, для него, для того…

Тело твое оскорбление для меня,

Как для Господа — Мир Божий!

Я — светильник. Моя голова — луна.

Моя золотистая кожа

Из японской бумаги: она так тонка, и

Она устала! Она такая…

Неужели мой жар, мой свет

Не изумил тебя? Нет?

Да ведь совсем отдельна я!

Огромнейшая камелия!

Вспыхиваю вдали, вблизи — устала!

Вот, вот — ввысь! — взлёт…

Бусинки расплавленного металла

Летают.

Любовь — столб девственного огня.

Любовь и я. Розы вокруг меня.

Что-то невнятное — мимо…

Поцелуй… Херувима?

Розовое — весь мир,

Но не с тобой, не с ним, не с тем…

Все мои "Я" разлазятся,

Как старая юбка бляди!

В рай! В Эдем!!!

20 октября 1962 г.

23 — 29 октября 1962 г.

362.

ТУДА

Далеко ли ещё?

Далеко ли?

Колёса Круппа крутятся.

И в центре этой крутящейся воли —

Рожи горилл оголтелые.

Стук не устаёт, выбивая

С громкостью пушек:

"Нету его, нету его, нету…"

Это Россия. Это —

То, через что должна я

Пройти. Я тащу своё тело —

Та ли война, или другая —

Через солому теплушек…

Взятку дать? Вздор!

Да и что едят эти колёса, колёса,

Закреплённые на дугах рессор,

Ненасытные боги?

Отпустить серебряный поводок воли?

Далеко ли ещё?

Далеко ли?

Неумолимые боги

Знают только одно: "туда".

Я — опущенное письмо.

Я лечу к какому-то имени

И к двум глазам. Ну да,

Может, к себе самой?

Будет ли там хлеб,

Будет ли там тепло?

Грязь. Тут такая грязь!

Остановка в поле.

Не слазь!

Далеко ли?…

Медсёстры проходят ритуалы

Омовенья под кранами.

Вода — как монашеские вуали.

Сёстры прикасаются к раненым.

Кровь и поныне вперёд посылает мужчин,

(их ведь всегда посылали…).

Палатки. Кукольный госпиталь.

Крики. Оттуда ли?

Снаружи

Руки да ноги валяются грудами.

А мужчин, точнее то, что

Осталось от них — ведь ни один не цел —

Эта кровь толкает вперёд, вперёд

Эти поршни —

В следующую милю,

В следующий час, день, год…

Несколько поколений сломанных стрел.

Далеко ли?

Далеко ли ещё? Не знаю…

На ногах у меня грязь,

Красная, скользкая, густая —

С этой земли я встаю в агонии,

Я ребро адамово,

Не в силах стереть ничего — ни

Прошлое, ни саму себя я.

Паровоз оскалился, дышит, пар выпуская —

Зубы дьявола…

Я в вагоне.

В конце всего этого есть минута такая —

Капля росы без боли…

Далеко ли ещё?

Далеко ли?

Как невелико, как незаметно

Это место, куда я…

Но отчего все эти препятствия?

Не знаю. Тело

Женщины.

Юбки обгорелые. Маска смертная.

Люди в чёрном.

Кто-то над ней молитвы читает.

Дети в венках из цветов.

Грохот взрывов,