За полвека до Бородина

Август Фридрих был не каким–нибудь там заурядным партикулярным писакой, но по поручению самого государя Александра Павловича с начала войны редактировал выходящий в Главной квартире полуофициозный журнал — «Русско–немецкий народный листок». К тому же фон Коцебу довольно долго служил в России и с младых ногтей своих ненавидел революцию и особенно ее самое ужасное исчадие — корсиканца Буонапарте.

Петр Христианович Витгенштейн, хотя и носил на самом деле имя Людвиг Адольф, почитал себя прирожденным русаком и любил в разговоре вперемешку с солеными, чисто российскими словечками вскользь упомянуть, что сами они из Переславля — Залесского и потому, к примеру, Александра Ярославича Невского числят у себя в шабрах.

Для щелкоперов из фатерланда, запятнавших себя служением узурпатору, он был и немецким владетельным графом цу Сайн — Витгенштейн-Людвигсбург, и российской императорской армии полным генералом.

А кем ему следовало быть перед Коцебу? Они оба служили одному государю, оба исповедовали одну религию — монархизм и пришли в Берлин одной и той же дорогой — дорогой победы.

И потому Петр Христианович ласково и сердечно принял Августа Фридриха и легко добился от него того, чего и желал — согласия написать еще одну книгу, биографию нового Фемистокла — Светлейшего князя и генерал–фельдмаршала Голенищева — Кутузова-Смоленского.

* * *

Через несколько дней в город Калиш, в Главную квартиру к Кутузову, фельдъегерь доставил от Витгенштейна очередную почту. С нею привез он и письмо Коцебу.

Коцебу благодарил за сделанное ему лестное поручение и не без кокетства спрашивал Кутузова: помнит ли его он сам? Достоин ли он, Коцебу, столь почетной задачи?

12 марта Михаил Илларионович отправил Коцебу такое письмо:

«Могу заверить вас, милостивый государь, что я прочел ваше письмо с живейшим интересом, но должен упрекнуть вас, если вы считаете, что способен забыть вас. Напротив, ни одна из ваших работ не ускользнула от меня, а одна из книг, которые прославили ваше перо во всех областях литературы, именно один из романов, действие которого происходит в Ливонии, настолько заинтересовал меня, что я даже не спал ночами, чтобы закончить его чтение».

На самом же деле сочинитель был настолько же бездарен, насколько и плодовит. Коцебу написал сотни пьес, романов, повестей и рассказов, среди коих значился и роман исторический — «Свидригайло, великий князь Литовский», действие какового происходило и в Ливонии, ибо его герой был верным подручником ливонских рыцарей и тем мил был сердцу фон Коцебу, имевшему в тех землях небольшое поместье.

Михаила Ларионович всегда был отменно учтив и, наверное, потому, что дотоле никогда не получал подобных писем — а предложение, согласитесь, было лестно даже и для светлейшего князя, — далее отвечал своему корреспонденту следующим образом: «Присоединясь к мнению публики, 'отдающей вам должное, я буду лишь приветствовать выбор графа Витгенштейна, который избрал ваше перо, чтобы противопоставить лжи, которую изволят распространять французы, истину фактов и столь характеризующую вас энергию. Чтобы ввести вас в курс событий в их совокупности, я отдал приказ армейскому корреспонденту господину Данилевскому, прекрасно владеющему немецким и французским языками, регулярно еженедельно пересылать вам копию «Журнала военных действий», посылаемого в С. — Петербург.

Что же касается биографии, то должен вам сказать, милостивый государь, что моя скромность постоянно препятствовала мне подумать о своей, поскольку я никогда не ожидал какой–либо степени известности. Тем не менее, чтобы удовлетворить вашу настойчивость, я попытаюсь собрать воедино кое–какие материалы, ускользнувшие из моей памяти, и не премину переслать их вам, уверенный, что русский Плутарх, желая обессмертить деяния моих соотечественников, обессмертит и себя в этом новом роде своей деятельности.

Остаюсь с чувством самого искреннего уважения, милостивый государь, ваш покорнейший слуга.

Князь Голенищев — Кутузов».

Не следует преувеличивать: восторженные выражения Кутузова по отношению к Коцебу — это не более чем учтивость хорошо воспитанного светского человека. Здесь более важно другое — биография не нужна Кутузову для возвеличивания или увековечивания его личности, она полезна, «чтобы противопоставить лжи, которую изволят распространять французы, истину фактов». И еще: собственную биографию Кутузов видел только в контексте «деяний моих соотечественников».

Много интересного стоит за этим письмом, на множество раздумий наводит оно. И прежде всего на то, как далеко зашло исполнение приказа, который, судя по тексту письма, фельдмаршал уже отдал «армейскому корреспонденту господину Михайловскому — Данилевскому»? К сожалению, мы не можем ответить на этот вопрос точно, потому что в бумагах А. И. Михайловского — Данилевского нет никаких документов, которые смогли пролить хоть какой–нибудь свет на эту проблему.