За порогом боли

– Я не говорю, что все они твои лично, но, так или иначе, ты причастен ко всем.

– Это «вышка»? – спросил Макс, чувствуя, как что-то сдавливает грудь, мешая выговорить эти слова.

– Не знаю. Это зависит от того, к какому итогу мы придем в результате разговора.

– Что вы хотите? Хочу предупредить, стучать я не буду.

– И не надо. Я хотел только спросить …

– Да?

– Почему ты на это пошел? Ведь ты журналист, а не убийца. Для вас это не характерно. Инстинкт стаи здесь не подходит – ты одиночка. Что же?

– Во-первых, – подумав, начал Макс, – я не считаю себя убийцей. Скорее уж тогда, охотник. Я не испытываю угрызений совести, стреляя в эту мразь. А почему я на это пошел? Случай. Он дал мне в руки оружие, он свел лицом к лицу с этой стаей, не оставив выбора. Вернее, выбор был, но очень скудный. Помните: «Кто я, тварь дрожащая или право имею?»

– А ты помнишь, чем кончил Раскольников?

– Вы имеете в виду угрызения совести или каторгу?

– И то и другое.

– Он был слабак. Типичный интеллигент 19-го века. Тюкнуть топором противную старушонку, потому что она ему жить мешала – это не подвиг. Это низость. Он и этого толком не смог. Он испугался. Не было бы страха – не оставил бы следов. Не был бы трусом – выбрал бы противника подостойней. Был бы противник покруче – не грызла бы совесть. А если бы не грызла совесть и не было бы следов – не было бы и каторги.

– Класс! – чуть не захлопал в ладоши Юрий Николаевич. – Мне кажется, ты все через чур упростил, и тем не менее, я думаю, мы договоримся.

– О чем? – снова насторожился Макс.

– Ты будешь смеяться, но мне нужна твоя помощь.

– Не понял! – вытаращил глаза Макс.

– А что тут не понимать? Как и всякая государственная организация, не смотря на нашу репутацию, мы связаны по рукам и ногам удавкой, имя которой – закон. Я не могу, в отличие от тебя, делать то, что хочу. Если бы нам позволили, от всех этих кодл со «стволами» даже воспоминаний бы не осталось уже через месяц. Одни кресты на кладбищах, и то только для избранных.

– Ну-у, до Михал Сергеича у вас было время навести порядок.

– У нас были другие задачи, и, поверь мне, с ними мы справлялись.

– Да уж. – согласился Макс. – Тогда вы работали не с теми, кто плохо поступал, а с теми, кто плохо думал.

– Верно. Так вот. Сами мы не можем поставить на место этих зверей, чтобы не нарушить закон. Зато вполне можем отвести меч правосудия от тех, кто это делает за нас.

Макс начал что-то понимать.

– И вы хотите…

– Да, мы хотим, чтобы кто-то делал за нас грязную работу. Ты подходишь. Ты умеешь это делать и, главное, ты хочешь это делать.

– И сколько человек в месяц я могу хлопнуть? Вы дадите мне лицензию на убийство, как у Джеймса Бонда?

– Не ерничай. Ничего мы тебе не дадим. В лучшем случае мы можем вытащить тебя, если ты очень уж влипнешь. Ну, и еще, если МВД подберется к тебе очень близко, мы можем с ними поговорить. А если тебя нельзя будет отмазать, мы тебя спрячем и сделаем так, что искать тебя не будут. Идет?

Макс надолго задумался. Все это звучало, как сцена из американского полуфантастического боевика.

– Предположим…Предположим! что я соглашусь. Что это будет означать? Какие-то бумаги?

– Нет.

– Вы просто отпустите меня и будете смотреть, что я вытворяю?

– Тоже нет.

– А что?

– Ты получишь оружие.

– ?!!

– Не это барахло, – Юрий Николаевич крутнул на столе «Макара.» – А настоящее профессиональное оборудование, не запачканное кровью милиции и армейцев, не краденое с завода.

– Например?

– Беретта, Узи, Ингрэм…Тебе эти названия о чем-то говорят?

– О, йес!

– Ты будешь получать деньги, в разумных количествах, и информацию. От тебя же требуется только одно – не проявлять самодеятельности. Делать только то, что скажу я. Не влезать в истории, не корчить из себя «Грязного Гарри» или «неуловимого мстителя» Стрелять только в тех, кого я назову.

– В диссидентов, депутатов и американских шпионов? Да?