За порогом боли

Внезапно его размышления были прерваны. Навстречу шла цветастая ватага цыган. Грязные ребятишки, некоторые, несмотря на накрапывающий дождь, босые, дергали прохожих за штаны и юбки, выпрашивая деньги. Молодые цыганки порывались кому-то погадать, но все от них шарахались, как от чумы. Чуть позади шла старая цыганка с узлом через плечо, видимо, начальница этой компании.

Молодуха с золотыми зубами и в четырех или пяти юбках ухватила Макса за рукав, но тот мягко, но решительно высвободился. Случайно поймав его взгляд, молодуха сразу же его отпустила и, передернув плечами, как от холодной воды, пошла искать клиента поприятней.

– Эй, касатик, что не весел?

Макс, думавший, что уже отделался от цыган, недоуменно оглянулся. Рядом с ним стояла старуха с узлом.

– Давай погадаю, милок. Карты раскину. Мои короли не врут.

– Ни к чему, – вздохнул Макс, – Я свое будущее знаю.

– Тогда врага твоего покажу, – не унималась гадалка. – Посмотри в зеркальце, увидишь его.

С этими словами она выхватила откуда-то из юбок маленькое зеркальце и сунула его Максу под нос. Макс даже улыбнулся – этот трюк знает любой гипнотизер-недоучка.

– Не-е, мать, не надо меня гипнотизировать. Да и враг мне тоже известен.

Макс оттолкнул рукой зеркало и цыганка, воспользовавшись этим, завладело его ладонью.

– По руке твоей почитаю. Все скажу – не утаю, что было – что будет поведаю. Вот линия…

Старух, вдруг, осеклась на полуслове и, толкнув Макса в грудь, с неожиданной быстротой отскочила в сторону.

– Прочь! Прочь от меня! Сатана ты! Руки у тебя в крови по плечи!

Всколыхнулось что-то в Максе и он, не помня себя, шагнул вперед и схватил цыганку за руку. Та взвизгнула и шарахнулась от него, но вырваться не смогла. На крик обернулись ушедшие далеко вперед молодые цыганки и тут же бросились выручать свою товарку, вопя резкими голосами. Но Макс их не видел и не слышал.

– Мать, – взмолился он. – Помоги! Да, много на мне крови! Но, видит Бог, ни одного невинного я не загубил. Я знаю, ты и в самом деле ВИДИШЬ. Скажи мне! Тяжело мне сейчас. Успокой. А я заплачу…

Старуха настороженно посмотрела на Макса, но, видно, что-то ее успокоило и она, жестами прогнав молодух, недовольно проворчала:

– К попу тебе надо за успокоением, а не ко мне. Ну, да ладно, пойдем.

Она присела у стены дома, где было посуше и долго водила грязным пальцем по ладони Макса, что-то нашептывая, а потом раскинула замусоленную колоду прямо на асфальте. Она долго перекладывала карты с места на место, беззвучно шевеля губами. Макс заворожено следил за ее сухими потрескавшимися пальцами, которые с шулерской ловкостью тасовали его судьбу.

Наконец старуха закончила колдовать и посмотрела на Макса своими пронизывающими, не по-старушечьи черными, глазами. Макс выдержал взгляд, и губы гадалки дрогнули в скупой улыбке.

– Твердый ты, крепкий. Но душа твоя расколота. Потерял ты себя. И дума у тебя плохая. Много черного у тебя впереди. Рассказывать – дня не хватит. Да и не вижу я всего. Одно скажу – чтобы себя найти, нужно тебе найти Другого. А для того уехать тебе придется, и походить по свету. Найди его, а то и он сгинет, и ты пропадешь. А после того, как найдешь, возвращайся к той, что ждет тебя, и узнаешь того, о ком не ведаешь. А теперь позолоти ручку, а то не сбудется.

Макс пошарил по карманам и извлек помятую стодолларовую купюру. Чем-то светлым повеяло от этой встречи, хоть и не меняла она ничего в его жизни. И смерти.

– Держи, мать. Мне она, вроде как, и ни к чему. И спасибо тебе.

Макс отвернулся, чтобы уйти, но цыганка, сжав в кулаке зеленую бумажку, вдруг окликнула его:

– Черный день у тебя сегодня, парень. Все будет, что я сказала, но только если ночь эту переживешь. Ой, не ошибись!..

Макс благодарно кивнул гадалке и пошел навстречу судьбе.

Холодный дождь второй половины Августа монотонно шумел, расслабляя и навевая дрему. Он постепенно наполнял большие лужи, не образуя ручейков – так всегда бывает в преддверии осени. Холодно, сыро, темно…

Здесь, на первом этаже стройки, было еще темнее и холоднее. Влажные кирпичные стены дышали подвальной промозглой стынью. Дождевые струи, влетавшие в открытые окна, оседали на цементной пыли.

Макс, стоявший напротив входа в глубине комнаты, не обращал на гадкую погоду никакого внимания. Он, казалось, вообще, ни на что не обращал внимания. Черный плащ скрадывал очертания его фигуры, делая почти невидимым в темном проеме двери. Его тусклый взгляд был безжизненным.

Он стоял не шевелясь. У него уже не было сил что-то делать. Он очень устал. Он устал смертельно.

Встреча с цыганкой была подобна яркому лучу в глухую ночь. Она раздвинула видимые пределы, осветила дорогу, но вот луч погас, и тьма стала еще гуще и непроглядней.

Все. Больше некуда было идти. Оставалось просто ждать. Ждать смерти.

По стене проплыло пятно света от фар, близко проурчал мотор подъехавшей машины и замолчал где-то совсем рядом. Макс распрямился и, закрыв глаза, попытался унять пробившую его дрожь. Ожидание кончилось. Теперь уже скоро… Странно только, что смерть приехала за ним, судя по звуку мотора, на «Мерседесе».