За порогом вражды

Однако цветы существуют вовсе не ради украшения жизни человека.

Всем известно: чтобы на месте цветка появился плод, цветок должен быть опылен, т. е. на рыльце его пестика должна попасть пыльца, с помощью которой происходит оплодотворение. Хотя у большинства растений цветки обоеполые, к постоянному опылению собственной пыльцой способны немногие. Основная масса представителей зеленого царства для продолжения своего рода нуждается в перекрестном опылении — переносе пыльцы с цветка одного растения на цветок другого. При вынужденном опылении собственной пыльцой — если, конечно, оно возможно — растения дают меньше семян и из них вырастает хилое потомство. Чтобы этого не происходило, природа изолировала друг от друга тычинки и пестики внутри цветка, разобщила сроки их созревания и снабдила цветок массой других приспособлений.

Но если самоопыление вредно, а встречаться друг с другом цветки сами не могут, то кому доверить столь ответственную миссию, как перенос пыльцы? Очевидно, из неживых стихий — ветру, а из животного мира — мелким, самым подвижным и таким же многочисленным, как растения, обитателям планеты — насекомым. Действительно, насекомых так много, что на все цветы хватит, и к тому же пыльца легко пристает к их волосистому наряду.

Большинство высших цветковых растений (около 80 процентов от общего числа приблизительно 250–300 тысяч видов) и избрало их в соучастники своих брачных забот. Пользоваться их услугами куда более экономично и надежно, чем ветром. Ведь пыльца тратится при этом непосредственно по назначению и ее не нужно производить так много. Когда же ее «пускаешь по ветру» и когда, следовательно, все зависит от слепой случайности, у растений имеется только один шанс повысить вероятность опыления — во много раз увеличить выработку пыльцы.

Но в юную пору жизни на Земле все было иначе. Ученые установили, что некогда все прародители цветковых растений опылялись ветром. Ему и сейчас всецело обязано продолжением своего рода большинство наших древесных пород — ель, сосна, береза, дуб, ольха, а также злаки. Но вот где-то около 100 миллионов лет назад, ближе к концу мезозойской эры, самые прогрессивные формы тогдашних растений установили первые контакты с шестиногими летунами. Убедившись в их пользе, они пошли на заключение с ними широкого взаимовыгодного союза. От этого союза, по-видимому, и родился цветок.

Первые насекомые, изредка посещавшие растения ради пыльцы, играли в их опылении весьма скромную роль. Чтобы привлечь их к себе и сделать своими служителями, растениям надо было о многом позаботиться, и прежде всего обзавестись ярко окрашенным венчиком, заполнить «кладовые» постепенно развившегося цветка сладким нектаром и придать ему нежный аромат. Те растения, которые не смогли приобрести крупные цветки, собрали мелкие в хорошо заметные издали соцветия, такие, как у клевера или ромашки, черемухи или подсолнечника. Содружество с опылителями сыграло, таким образом, очень важную роль в развитии и совершенствовании мира растении, и одно из самых больших украшений нашей жизни — цветы — появились на Земле, как считают многие ученые, только благодаря симбиозу с насекомыми. Об этом со всей убедительностью сказал еще Дарвин: «Красотой и ароматом наших цветов и накоплением больших запасов меда мы, конечно, обязаны существованию насекомых».

Попутно, естественно, и насекомые «подгоняли» свое строение к цветам. У одних образовался хоботок для сосания нектара, у других — сложный аппарат для сбора пыльцы.

Как ни очевидна привязанность насекомых к цветам, смысл ее был разгадан только в конце XVIII века. Но еще долгое время о сделанном открытии мало кто знал. Если Дарвин доказал пользу и преимущество перекрестного опыления, то о капитальной роли насекомых в самом опылении впервые поведал миру замечательный немецкий натуралист-любитель Конрад Шпренгель. В 1793 году он издал чудесную книгу с симптоматичным названием «Раскрытая тайна природы в строении и опылении цветов». Но современники только посмеялись над ней и вскоре забыли ее вместе с автором. И лишь через 70 лет восхищенный Дарвин вызвал ее из безвестности.

Вот что писал по этому поводу Анатоль Франс: «В книге Шпренгеля, прочитанной в дни ранней юности, есть несколько соображений о любви цветов, которые после полувекового забвения приходят мне на ум и сейчас интересуют меня в такой мере, что я с грустью мыслю, почему не посвятил я скромных способностей души на изучение насекомых и растений».