За последней чертой

Три человека подошли к барной стойке и заказали себе напитки. Они встали близко от Гарри и его подруги в черном платье — двое мужчин среднего возраста и высокая девушка с плоской грудью; тяжелые очки в толстой роговой оправе придавали ей невероятно серьезный вид.

Один из мужчин сказал:

— Мануэль, ты сегодня неплохо выглядишь.

Бармен толкнул ему по полированной стойке бутылку канадского пива и весело ответил:

— Да, сэр, и чувствую себя тоже неплохо. Вы и сами ничего, в отличной форме.

Мужчина повернулся к серьезной девушке:

— Мне здесь нравится. Здесь тебе просто дают бутылку и позволяют напиться медленно или быстро — как тебе захочется. И никогда не надо ждать, пока тебя обслужат.

— Вот и отлично, — кивнула серьезная девушка, — потому что сегодня вечером я как раз настроена напиться вдребезги.

— Пойдем отсюда, — шепнул Гарри своей спутнице. — Здесь невозможно говорить. Давай вернемся в квартиру.

Она отрицательно качнула головой:

— Нет, не хочу. Я сегодня на взводе, мы только поссоримся. Давай в другой раз.

Гарри не смог скрыть разочарование.

— Ну хорошо. Все равно пора отсюда уходить. Я провожу тебя домой. — Он расплатился с Мануэлем.

Женщина в черном улыбнулась бармену:

— Ваш коктейль — настоящее чудо. Мистер Гарнер говорит, что вы гений.

Мануэль изобразил радостное удивление, но попрощался с ней довольно скованно. Он чувствовал, что она опять сказала что-то обидное.

Любовники вместе вышли на оживленную улицу. Гарри заметил, что его подруга слегка пьяна. От этого у него снова затеплилась надежда.

— Давай поедем к тебе, — предложил он. — Мне так много надо тебе сказать.

Она покачала головой:

— Нет, не сегодня. — В голосе ее звучала твердая решимость.

Он поднял руку, чтобы поймать такси.

— Нет, — сказала она. — Я слишком устала. Давай просто прогуляемся.

ВОЗМОЖНОСТЬ ОТЛИЧИТЬСЯ [6]

Мексиканский генерал Кортес и два офицера из его штаба собрались за большим столом, заваленным картами и бумагами. Офицеры сидели неподвижно, с прямыми спинами; их мышцы уже болели от напряжения, безразличные взгляды были прикованы к карте, которую внимательно изучал Кортес. Они оба уже все поняли и в нетерпении ждали, что скажет генерал.

Часовой, застывший у дверей, смотрел на маленькую группу у стола со скукой и неприязнью. Эти трое провели здесь уже четыре часа, перешептываясь о чем-то, а последние полчаса они вообще молчали. «Да, отличный способ выиграть революцию», — подумал часовой и презрительно сплюнул во двор.

Хольц, младший из офицеров, вдруг зашевелился. Его соратник, Мендетта, посмотрел на него сурово, предупреждающе качнув головой, но движение Хольца уже было уловлено генералом, который оттолкнул свой стул и встал.

Часовой вытянулся всем своим тощим долговязым телом, отодвинувшись от косяка, и скука в его глазах немного рассеялась. «Может быть, что-то наконец уже произойдет», — подумал он с надеждой.

Кортес прошелся вокруг стола, потом стал мерить шагами длинную комнату. Его крупное мясистое лицо было омрачено думой. Наконец он произнес:

— Дело плохо.

Оба офицера слегка расслабились. Они пришли к этому заключению уже полчаса назад.

— Ваше превосходительство правы, — сказал Хольц. — Очень Плохо.

Генерал обиженно посмотрел на него.

— И насколько плохо, по-вашему? — строго спросил он, возвращаясь к столу. — Покажите мне на карте.

Хольц наклонился над столом.

— Моя точка зрения такова, — начал он. — Противник располагает значительными ресурсами. Они хорошо вооружены, и у них есть артиллерия. Если мы попытаемся закрепиться здесь, можем попасть в окружение. У них превосходящие силы, примерно четверо против одного нашего. Наши люди устали, многие деморализованы. Последние две недели мы постоянно отступали. — Он постучал по карте. — Под артиллерийским огнем мы не сумеем долго удерживать наши позиции, а через некоторое время уходить будет уже поздно. Думаю, мы должны немедленно начать отступление, не мешкая.

Генерал провел пальцами по коротко стриженным серо-стальным волосам.

— Ваше мнение? — спросил он, переводя взгляд на Мендетту.

— Нам придется оставить здесь пушку, — медленно произнес Мендетта, понимая, что затрагивает вопрос, от решения которого зависит все. — У нас уже нет времени, чтобы перебросить ее по горным тропам наверх, в укрытие. Враг примерно в трех часах верховой езды отсюда. Если мы отступим сейчас, пушку придется оставить.

Кортес улыбнулся:

— Пушку мы возьмем с собой. Тут даже обсуждать нечего. Мы отбили ее у врага и тащили с собой три тысячи миль. И теперь мы ее не бросим ни за что.

Офицеры переглянулись, слегка пожав плечами. Они предвидели, что эта проклятая пушка рано или поздно поставит под угрозу уничтожения всю их отступающую, побитую армию. При этом у них даже не было снарядов — пушка совершенно бесполезна. Она не более чем символ Для генерала — символ единственной одержанной им победы, нанесенной в ходе молниеносного рейда. Он ни в коем случае не хотел расстаться с этим дорогим его сердцу символом и, собираясь отступать в глубь страны, по горным перевалам, намерен был взять с собой драгоценный трофей.