За последним порогом. Книги 1-3 [Компиляция]

— О, вы слышали про Сияние? — удивилась Ясенева. — Должна заметить, Арди, что вы и в самом деле меня поразили. Ну, изучать Сияние до защиты магистериума вам вряд потребуется, а вот Сила определённо представляет для нас интерес. Может быть, Арди, вы заодно сможете и сказать, почему эти поля называются изначальными?

— Могу только предположить, мáгистер, что они связаны с первичным планом.

— Именно так, Арди, — кивнула Магда. — Ваше предположение совершенно верно. Замечу ещё, что этот факт нам не просто известен, а подтверждён экспериментально. Вы, возможно, слышали про философскую теорию континуальных отображений[75]. Эта теория, в частности, утверждает, что никакое взаимодействие не может передаваться быстрее скорости света. Почти пятьсот лет назад группа Высших провела эксперимент — они создали на поверхности Луны некий вариант огромного тороида Кюммеля, который давал чрезвычайно мощную вспышку света, хорошо заметную с Земли. Как оказалось, вспышка наблюдалась через секунду с небольшим после создания конструкта, то есть через тот интервал, за который свет проходит этот путь только в одну сторону. Это означает, что конструкт создаётся мгновенно, независимо от расстояния, то есть Сила не подчиняется ограничению скорости света.

Данный факт можно легко объяснить, если вспомнить, что скорость света — это константа, неразрывно связанная с пространством нашей Вселенной, которая всего лишь показывает, как это пространство соотносится со временем. Но для поля, которое частично существует на первичном плане, где отсутствует пространство вообще, метрика нашего пространства не имеет ни малейшего значения. Что вы хотите спросить, Арди?

— Вы несколько раз сказали, что на первичном плане пространства не существует — а что насчёт времени?

— А вы знаете, что такое время, Арди? — полюбопытствовала Магда.

— Нет, мáгистер, — честно ответил я. — Могу только предположить, что это, возможно, нечто, связанное с энтропией. Некая мера изменения мира.

— Мера изменения мира, говорите, — задумалась Ясенева. — Не такое уж плохое определение, но вот насколько оно соответствует действительности? Давайте попробуем провести такой мысленный эксперимент: представим, что некая сверхсила изменила мир вокруг вас, сделав его в точности идентичным тому состоянию, которое у него было час назад. Что при этом произошло — вы переместились на час в прошлое, или же это просто ещё одно состояние мира, в точности соответствующее прошлому? Если время — это всего лишь мера изменения, то вы в прошлом. Если же нет, то вы по-прежнему в настоящем.

— Не знаю, — озадачился я. — Непонятно, повторит ли мир после этого свой предыдущий путь развития. Мне кажется, что это всё-таки не будет путешествием в прошлое. Скорее всего, время — это нечто более сложное, чем мера изменения мира.

— Совершенно верно, Арди, я тоже считаю, что время — это более сложная концепция, — кивнула Магда. — Вообще мы слишком мало знаем о времени, чтобы рассуждать о таких фундаментальных вопросах. А о первичном плане мы знаем ещё меньше, так что я не в состоянии ответить на ваш вопрос. Итак, студенты, — обратила она внимание на остальных, — к следующей неделе вам необходимо взять в библиотеке и полностью разобрать монографию Красовски «Свойства изначальных полей». Не надо этих надрывных стонов — монография совсем небольшая, страниц сто пятьдесят. На экзамене я буду спрашивать по всему материалу, так что рекомендую читать вдумчиво. Арди, для вас ещё одно задание — раз уж эта тематика так вам интересна, я дам вам дополнительный список монографий для изучения. А чтобы вам не казалось, что вы зря тратите время на их чтение, я их включу в ваши экзаменационные требования. Все свободны, а вы, Арди, подойдите ко мне за списком.

* * *

За всеми развлечениями как-то незаметно пришла зима, а вместе с зимой и мой день рождения. Девятнадцать лет, пора стремительного взросления. В этом возрасте людей с каждым прожитым годом воспринимают всё серьёзнее, хотя меня, думаю, лет до тридцати — сорока так и будут воспринимать как чрезмерно шустрого юнца. В компании глав семейств, возраст которых в большинстве своём давно перевалил за сотню, я и в самом деле смотрелся не совсем на своём месте.

Тем не менее я был полноправным главой, а позиция главы автоматически подразумевала и массу обязанностей. Одной из них, к счастью, не самой неприятной, была обязанность устраивать приёмы. И если Ленкин день рождения мы ещё могли отпраздновать в узком семейном кругу, то на мой общество ожидало от нашей семьи большой приём. Попытка обойтись без него была бы воспринята как жлобство, или как демонстративное пренебрежение обществом, или и то и другое вместе. Впрочем, это было совершеннейшим пустяком по сравнению с грядущим днём рождения матери, о котором я думал с ужасом. Судя по настроениям публики, это предполагалось чуть ли ни чем-то вроде государственного праздника. Но это было делом ещё неблизкого будущего, а сейчас мы с Леной стояли у входа и принимали поздравления от постоянно пополняющейся очереди гостей.