За поворотом новый поворот

— Спасибо, Саша, большое! Огромное спасибо!

— Сухое спасибо в горло не лезет. Думай, чем меня отблагодарить. Я на пирожки с капустой согласен, но можешь проявить креативность и предложить свои варианты признательности.

Александр ещё шутил, рассказывал о телефонных мошенниках, разоряющих исключительно блондинок, а Полина слышала только одну фразу «Номер красноярский, зарегистрирован на Ермолаева Романа Викторовича».

— Это что за Саша? Какие услуги он тебе оказывает? — гневно вопрошал Денис.

— Знакомый юрист, но это неважно. Давай в другой раз всё обсудим. Я сейчас ребят со двора позову. Поужинай с ними. А мне срочно позвонить надо.

В голосе Полины не было агрессии, однако Денис понял, говорить о чём-то сейчас бесполезно. Жена его не слышит.

— Корми детей, я дома поужинаю. В субботу их в Корнеево заберу, — Денис встал из-за стола и, не прощаясь, ушёл.

Полина разогревала ужин, кормила сыновей, но всё это было сейчас неважно, важным был предстоящий ей разговор с Ермолаевым Романом Викторовичем.

ГЛАВА 30

Качели взлетали вверх и стремительно падали вниз, а потом снова вверх, а потом вниз… Полина изо всех сил раскачивалась, как в детстве, вытягивая перед собой ноги, когда качели летели вперед, и прижимая ступни к сидению, когда качели опускались.

— Ты аккуратнее, не навернись, — в окружении цвергов по ступенькам веранды спустилась Вероничка. Она ходила последние дни перед родами, тяжело переваливаясь на отекших ногах.

— Я так рада, что к тебе вырвалась, — Полина прекратила раскачиваться, но ощущение полёта не покидало её.

— Конечно, когда бы ты ещё на качелях покачалась, — хмыкнула Вероничка.

— И на качелях тоже не покачалась бы, — Полине было весело. — Целыми днями собираю вещи, перекладываю по коробкам, даже ночью снится, что надо ещё синий Сенин свитер не позабыть, или наоборот — надо этот свитер в Москве оставить.

— Полинка, ты отчаянная! Всё бросить и рвануть в Красноярск… Я бы тебе на таро посмотрела, но зарок дала — пока не рожу, никаких карт, рун, эфемерид. Что Господь даст, то и будет.

Полина молча кивала Вероничке, тихо покачивая качели в такт словам подруги. Да и как объяснить, что не нужен ей совет карт, потому что никакой не отчаянный поступок она совершает, а просто принимает счастье, которое так долго ждала. Какими словами передать то, как дрожали пальцы, когда набирала телефон Романа, как громко забилось сердце, едва прозвучало в трубке глуховатое «Алло». Хотелось столько важного сказать, но вместо этого произнесла банальное:

— Привет! Как дела?

И в ответ вдруг услышала такое же обычное:

— Нормально. А у тебя?

— У меня тоже всё нормально. Вот тебя часто вспоминаю. А ты меня про помнишь?

Полина спросила и тут же стала ругать себя за глупый вопрос — конечно, помнит, если звонит ей с этого номера и молча слушает её голос.

— Мне проще забыть себя, чем тебя.

Эти слова Романа словно пробили невидимую стену смущения, и почти хором, стараясь не упустить важное, начали они рассказывать друг другу про то, как живут, как растут дети, какая погода за окном — словом, о всём том, что совершенно неинтересно нам с вами, но так значимо для близких людей.

Год назад, получив отказ, Роман вернулся домой и сразу поменял номер телефона, чтобы понапрасну не ждать звонков Полины и не звонить самому. Но неожиданно, через несколько месяцев телефон любимой женщины всплыл из дальнего закоулка памяти. Во сне приходила Поля, тихо говорила, что скучает, что ждёт его звонка. Он просыпался, а из сна ещё звучал любимый голос: «Позвони мне, девятьсот шестнадцать, двести пятьдесят один…». И Роман звонил, слушал звонкое «Вас не слышно», но ничего не говорил в ответ: боялся услышать, что мешает семейной жизни, что Полина не хочет вспоминать о своем адюльтере.

Полина улыбнулась, вспомнив события последних двух месяцев: уже дважды прилетал Роман в Москву, выдержал пристрастный разговор с Галиной Павловной, обсудил подробно с Полиной все детали переезда (хотя и по телефону теперь беседовали ежедневно), и на середину августа был назначен отъезд.

— А как же твои торты? У тебя же уже клиентура набралась, ты осенью планировала расширяться? — вопрос Веронички вывел Полину из задумчивости.

— Торты и в Красноярске печь можно. Тем более, что уже не как котёнок слепой буду тыкаться. Я за это время кое-чему научилась.

— Да, ты теперь уже совсем не слепой котёнок, — согласилась Вероничка.

— Я просто пытаюсь самой отвечать за свою жизнь, и не чувствовать себя при этом предателем матери, родственников и всего человечества. Я раньше любых перемен боялась: вдруг что-то сделаю не так, вдруг меня осудят. А сейчас мне интересно жить стало — жизнь своей непредсказуемостью интересна — никогда не знаешь, что за поворотом. А Виталий не появлялся? — Полина неожиданно перевела разговор в другое русло.