За правду сражается наш народ!

Мама отправила нас погулять в парк, строго приказав прийти к обеду. Мы торопились, но сильнейшая гроза и хлынувший неожиданно дождь нас остановил. Что было! Потоки воды лились с небес, ветер срывал шляпы и панамки и те, намокшие и грязные, вырывались из рук и неслись дальше. По асфальту текла река с порванной бумагой, косынками, окурками. Люди спасались, где могли. И к нам прибилось много народа. Рядом была остановка автобуса, и тот, кто выходил, сразу попадал под пулеметные струи ошалевшего дождя. А под деревом было хорошо: шапка листвы была настолько мощной и густой, что на нас не упало ни капли. И мама, ждавшая нас с горячим чаем и полотенцем, очень удивилась. И даже не ругала нас за опоздание.

А теперь я шла и испуганно думала, куда запропастился Дворец и магазин «Молоко»?

Наконец, я их увидела. Увидела и Дерево Спасения, и успокоилась, что иду верной дорогой. Длинная очередь, обвивающая кинотеатр и напоминающая мне питона Ка, показалась мне не такой, как всегда: непривычно вздыбленная, меняющая положение, она кончалась где-то далеко, за пределами моего воображения.

Я подошла ближе. Шум, крики сопровождали продажу билетов, среди очереди даже началось что-то вроде драки. Мне стало очень интересно.

И тут все закрутилось. Подъехали две милицейские машины, люди разделились на две реки: одна осталась у билетных касс с дракой и милиционерами, а другая, счастливая, хлынула ко входу в кинотеатр.

Я оказалась у входа. Мне безумно захотелось посмотреть, что там такое происходит в этом зале, что люди дерутся, чтобы попасть туда да ещё вызывают милицию.

К моему великому удивлению, строгие билетерши, охраняющие рубежи входа, спокойно пропустили меня, видимо думая, что я прохожу с кем-то из взрослых, с родителями.

Я ходила на этот сеанс весь день, выходя из зала и заходя снова, прибившись к кому-нибудь из взрослых. Некоторые даже покупали мне мороженое и газированную воду из автомата. Про садик, конечно, я не вспоминала. Счастье мое было безграничным! Я чувствовала себя абсолютно свободной и очень взрослой. Ещё бы, когда ты одна ходишь в кино и ешь эскимо, да не подтаявшее в виде неаппетитной сладкой лужицы на блюдце с наставлениями «ешь понемногу, медленно, а то горло простудишь» под взглядами строгой бабушки, а несколько порций зараз с газированной холодной водой, веселыми пузырьками щекотавшей горло!

Ну, посудите сами: какой может быть садик? Я даже поспала там, в зале под гул голосов с экрана…

Когда после работы мама пришла за мной в детский сад, воспитательница с удивлением объявила, что сегодня меня в садике не было, и она подумала, что я заболела.

Полдвенадцатого ночи, выйдя из зала с громкой толпой после последнего сеанса, я неожиданно увидела ошарашенные заплаканные глаза мамы, бабушки и дяди Семы. Они ринулись ко мне, подхватили на руки и понесли домой.

Я ехала на руках дядьки, крепко прижимающего меня к груди, рядом шла мама, вытирая покрасневшие и опухшие глаза, а сзади, стараясь поспеть за длинными ногами дядьки, семенила безутешно рыдающая бабушка. Она спотыкалась о дядькины быстрые ноги и беспрестанно повторяла: «Слава Богу, нашлась. Я бы не смогла жить».

Около дома я вновь увидела милицейские машины. А в комнате – молодого, уставшего милиционера, который укоризненно глядя на меня, сказал:

– Лягушка-путешественница? Нашлась?! Весь район на уши поставила, столько людей от дела оторвала. Да что район? Город! Выдрать бы тебя, как Сидорову козу! – завершил строго милиционер, – Был бы твоим отцом – на задницу бы месяц сесть не смогла. Разве так можно?

Я очень испугалась, что дядя Сема немедленно прислушается к его словам и приступит к порке. Но напугавший меня милиционер попросил маму, бабушку и дядьку расписаться в каких- то бумагах, и приложив руку к фуражке с красивой кокардой, ушёл. Драть меня не стали. А уложили спать, пригрозив, что обязательно накажут. Потом.

Утром я заболела. Началась ангина, и я думала, что все забудут про наказание. Но не тут-то было. После болезни меня на семейном совете приговорили к часу вечернего угла на весь месяц и отказу от игрушек. Тоже на месяц. Я была недовольна, но твердо усвоила: хорошее – дорого стоит и дорого даётся.

Все это я поняла, рассматривая в углу зелененькое веселое пятно, напоминающее мне лето. А ещё, вспомнив самостоятельный поход в кино, пять порций мороженого и бессчетное количество выпитой газировки, подумала: ну и пусть угол, ну и пусть без игрушек, подумаешь! За такое – ничего не жалко!

Как я была психотерапевтом

В ранней юности я была достаточно своенравной и взбалмошной, как сегодня бы назвали – импульсивной. Но это мягко сказано…

Кому как, а мне тогда было нелегко. И я вспоминаю то время, как самое тяжелое для меня.

Внутри что- то скакало, гудело, кочевряжилось и неслось не в ту сторону, куда указывали родители, учителя и здравый смысл. И я вместе с эти клубком не пойми чего тоже скакала, кочевряжилась и вытворяла разные чудачества. Одним словом, «фантазировала». Так, щадя моих родителей, констатировал дед.