За правым крылом

Заструился снег по косогорам, перетекая через насыпь, зализывая неровности пути. Ветер крепчал с каждой минутой. Круче, выше поднималась поземка, смешиваясь с хлопьями свежего снега. Сколько ни смотри вперед, кроме этой круговерти, ничего не разглядишь. А поезд идет. И скорость, как летом, предельная, графиковая. Расписание у нас всепогодное. Движение в такое ненастье, будто слепой полет — контроль по приборам. Связь с диспетчером по рации, так же с дежурными по станциям, машинистами встречных поездов.

Локомотивная сигнализация — маленький светофор в кабине, он точно дублирует показания путевых сигналов. Где-то за поворотом, за стеной бурана горит зеленый, и в кабине электровоза на светофоре зеленый. Смотри, машинист, и будь уверен: все в порядке. Есть приборы и для контроля за тормозами поезда, и за работой многих узлов локомотива. И в придачу к приборам — опыт.

Иной раз по своему участку доведется ехать пассажиром, и, лежа на полке, с закрытыми глазами точно представляешь, где едешь. Езжено-переезжено здесь, и все знакомо до кустика, до столбика, малой канавки. Вот левый поворот, вот правый, сейчас должен быть мостик. Громыхнуло под колесами — вот и мост. Через сотню метров — входной светофор. Судя по показанию локомотивного светофора, на нем должен быть желтый. Еще не видно светофора, а уже оранжевым подкрасился метущийся в прожекторном луче снег.

— Вижу желтый на входном, — доложил помощник.

Все правильно — станция. Минутная стоянка, высадка-посадка, и дальше. Заметенные, заснеженные пассажиры спешат в теплые вагоны, из открытых дверей которых валит обжитой пар. И поезд от этого пара весь клубится, как разгоряченный конь. Ледяной ветер зло срывает теплые облака, торопит пассажиров. Однако нам торопиться некуда. На выходном все еще красный. В чем дело?

«Пока постоим», — ответил по рации дежурный по станции.

Постоим так постоим, жаль графика, так хорошо ехали! Где-то что-то случилось. Все же сделал буран свое дело. Может быть, стрелки замело и их не могут перевести, чтобы приготовить нам маршрут, может быть, со связью что, вон провода как рвет, а может, и наш брат машинист пробивается «шажком» сквозь заносы. Завтра будет известно точно, а пока приказано ждать.

А метель хоронит рельсы. Заметает, зализывает любую возвышенность. Еще немного, и дорогу будет не различить — ровное впереди снежное поле. Гуляет стихия, торжествует.

— Зеленый! — обрадованно и громко доложил помощник.

— Зеленый, — повторяю. — Как-то мы еще отсюда выедем…

Рельсов не видно. Взялся за штурвал контроллера. Хватит ли моторам силы вытянуть заметенный поезд?

Первый щелчок — отпрыгнули от нолей стрелки амперметров. Ток есть, движения нету. Однако здорово мы примерзли. Еще позиция — дернулась машина, но с места не стронулась. Еще — сорвались колеса в буксовку.

Стоп. Назад. Качнулся электровоз, заскрипели по снегу вагоны: один, другой, третий. Где-то в середине состава растратилась и погасла сила машины — снова буксовка. Опять стоп. Теперь — вперед. Несколько метров. Снова стоп. Снова назад. Раз-два, раз-два… Пока раскачивал таким образом заметенный состав, помощник бегал впереди «снегоочистителем» — валенком снег с рельса сдирал. Пятьдесят метров по правой нитке, пятьдесят обратно по левой. Много не нужно, только в первый момент дать машине зацепиться за дорогу, а там пойдет. Наберет состав скорость, будет инерция, колеса сами себе дорогу прорежут.

Проделаны канавки в снежной целине, запыхавшийся помощник рядом, пробуем. Поезд подался за электровозом. Нехотя, упираясь, но потянулся. Теперь под каждый щелчок контроллера, под каждую позицию прироста тока и силы тяги — песок. Постепенно, потихонечку, пока мала скорость, пока есть опасность поскользнуться… Вот уже пять километров в час, вот — десять, пятнадцать. Давай, милая, давай, железная! Знаем, трудно, знаем, скользко, — надо.

Впереди зеленый. За ним еще зеленый. Теперь на скорости нам буран не страшен, снежные переметы тоже. Теперь диспетчер сам вызывает: «Надо бы нагнать опоздание, а?» Какой разговор, нагоним.

Вот так с пятнадцатью вагонами. А если заметет да приморозит все сто грузового? И тонн в нем не сотни, как в пассажирском, — тысячи. А прием тот же — раскачка. Вперед, назад, раз, два — взяли! Не пошло целиком, раскачивай половинки, не по силам половинки, расцепляй и эти половинки надвое. Вплоть до того, что одним электровозом дорогу прорезаешь. Один электровоз, как бульдозер, хоть какой снег пройдет. А потом вернешься к поезду — за вагонами.

Времени, конечно, на такие «упражнения» уходит немало, но что делать? Не стоять же. Работа, будто своим плечом подпираешь вагоны. Шапку снимешь — пар идет.

Однако все ничего, пока есть в контактном проводе энергия. Жив электровоз электричеством: оно и сила, и тепло, и свет. Но зима — всем зима. Случаются неполадки и у энергетиков. Упадет вдруг как подкошенная стрелка вольтметра, и тихо, как на планере. Движение еще продолжается по инерции, но ясность полная: придется стоять.