За пределами просветления

Возлюбленный Бхагаван,

за пять лет связи с Вами я никогда не чувствовал, чтобы дела шли так быстро, как сейчас! Когда я заканчиваю писать письмо или вопрос Вам, я сразу же решаю не посылать его, так как чувствую, что он нелеп.

Иногда я принимаю вызов и посылаю его, тогда я чувствую, как будто у меня идиотское лицо: беспокойство, раскаяние, стеснительность... Я чувствую, что не стоит представать перед Вами «наряженным» в разумность, скромность, медитативностъ или во что-либо другое, во что мне удается облечься, чтобы покрасоваться перед Вами. Несмотря на все мои усилия, у меня по-прежнему есть чувство, что я наряжаюсь, использую своего рода маску.

Пожалуйста, Учитель, скажите мне, как быть перед Вами полностью искренним и «раздетым».

Эта проблема не только твоя — каждый рядится во что-то.

Каждый показывает миру свою лучшую сторону.

Сердце может быть полным слез, но люди улыбаются.

Так нас воспитало лицемерное общество. Мы — дети лицемерного общества. Вместо того, чтобы учить каждого ребенка быть просто самим собой — искренним, честным, открытым, — мы помогаем каждому ребенку стать совсем противоположным.

Как раз два дня назад меня приехал повидать один из моих старых друзей. У него есть сын, которого все считают сумасшедшим, ненормальным, — все, за исключением меня. Поэтому первым делом я спросил моего друга о его сыне, и он сказал: «Оставим эту тему. Это меня так удручает, ведь ему уже восемнадцать лет, а он по-прежнему ходит голым по всему городу. Это такой позор для семьи».

Я сказал: «Разве он трогает кого-то? Он же не буйный. Он просто наслаждается своей наготой».

Родственники заставляют его одеваться, а на улице он сбрасывает одежду и отправляется на рынок. А они бегут за ним и кричат: «Пожалуйста, надень хотя бы нижнее белье».

А он говорит: «Никакого нижнего белья... ветерок так освежает».

И этот юноша очень разумен. Конечно, толпа не может принять его. Он никогда не лжет, он всегда абсолютно честен. Что бы он ни делал, он делает это с полной самоотдачей. Он никогда не ходил в школу, так как он спрашивает у тех, кто ходил в школу, что же они там приобрели. Его отец выпускник университета, он спрашивает его: «Что ты приобрел? Всего лишь диплом». Он говорит: «Я хочу жить своей жизнью. Я не хочу, чтобы кто-либо мне диктовал что-либо, правильное или неправильное. Я просто хочу быть самим собой».

Он усердный работник. Когда он работает в саду, каждый может увидеть, как упорно он трудится; но он делает только ту работу, которая ему нравится. Он прекрасно играет на флейте, но весь город считает, что он безумен.

Я старался изо всех сил выяснить, в чем же заключается его безумие. И я не смог ни в чем обнаружить у него безумие. Он просто не желает быть частью психологии толпы. Толпа не может признать, что он в здравом уме, потому что, если он в здравом уме, тогда как насчет всей толпы?

Даже мой друг, его отец, не может признать, что он в здравом уме. Он говорит: «За исключением тебя, никто не признает, что он в здравом уме».

Я сказал ему: «Ты же его отец, ты любишь его. В чем ты видишь его безумие?»

Он сказал: «Чего ты еще хочешь? Тебе мало, что он разгуливает голым по улицам? Ему уже восемнадцать лет, а он может подойти к какой-нибудь женщине и сказать: "Ты так прекрасна. Можно я поцелую тебя?"»

Естественно, общество не может принять такого человека, — хотя он абсолютно честен. А ведь он почтительно относится к женщине, воздает должное ее красоте, просит у нее позволения. Он же очень сильный — живет обнаженным, занимается тяжелым трудом, никогда не ходил в школу; он действительно сильный — он мог бы поцеловать любую женщину без всякого позволения.

Но собирается толпа, женщина начинает кричать, что он пристает к ней, дурно ведет себя с ней.

Много раз, когда я был в том городе, мне приходилось пробираться в середину толпы и говорить людям: «Вы поднимаете ненужную суету. Этот юноша в одиночестве, это верно, но он не ненормальный. Он представляет собой меньшинство из одного человека, а вы — многочисленное большинство; уж не думаете ли вы, что вы правы только потому, что вас много?» Никто еще не смог указать мне, что же все-таки с ним не так. А его таскают по врачам.

И он говорит: «Что со мной не так? Я не болен. Врач не может установить у меня ничего особенного».

Истина в том, что болен врач. Врач не честен.