За пределами просветления

Он был славным, приятным человеком. Он умер. И вся семья погрузилась в печаль, все плакали.

Я пошел в ближайшую кондитерскую и попросил владельца: «Дайте мне все сласти, которые вы приготовили сегодня — всю партию».

Он сказал: «Ты что, с ума сошел? Разве ты не слышал, что умер твой дедушка?»

Я сказал: «Именно поэтому! В смерти — празднование! Вы же знаете, что мы были большими друзьями».

Он сказал: «Я-то знаю, но твой отец, твой дядя и все остальные убьют меня. Они скажут: "Он — известный шельмец, но ты... почему ты дал ему сласти? Разве время праздновать?"»

Я оказал: «Вы дадите мне сласти, или мне устроить вам неприятности?»

Он сказал: «Нет, я не хочу никаких неприятностей. Ты можешь взять их, но отвечать за это будешь ты».

Я сказал: «Я всегда сам отвечаю за все, что я делаю».

К этому времени уже собралось несколько людей. Я сказал: «Все эти люди будут свидетелями: я беру эти сласти на свою ответственность. Этот человек абсолютно невиновен. Фактически он даже пытался отговорить меня, ибо он совершенно не понимает, что мой дедушка отправился на небеса и сейчас время праздновать».

И я уселся перед нашим домом и стал раздавать сласти. Собралась вся моя семья, и они сказали: «Что ты делаешь?»

Я сказал: «Просто праздную».

Они сказали: «Разве время праздновать?»

Я сказал: «Если быть откровенным, то вы все довольны, что этот старикан умер. За исключением меня, никто не печалится. Но вы все лицемеры».

Мой отец сказал им: «Не говорите так громко, а то вы соберете толпу; а когда собирается толпа, он всегда выходит победителем». Он сказал мне: «Делай что хочешь. Он был твоим дедом, и если ты хочешь праздновать — празднуй».

Но все, кому я давал сласти, говорили: «Но ведь сейчас не время».

Я сказал: «Как раз самое время, ибо вся моя семья празднует, за исключением меня, — и они все сидят печальные, проливая крокодиловы слезы. Но все это вздор. Я-то знаю их; а поскольку им приходится держаться за свое лицемерие, они не могут праздновать. Поэтому я взял это дело на себя, — хотя я единственный человек, который опечален, ведь он был моим другом. И все говорят, что он отправился на небеса, — так почему же не устроить празднование? Если бы он отправился в ад, тогда возражений не было бы: сидите себе с вытянутыми лицами, два дня не принимайте пищу и устраивайте всю эту суету. Но если он отправился на небеса, тогда почему вы чувствуете зависть? Просто празднуйте, радуйтесь».

Поздно вечером мой отец сказал мне: «Я размышлял целый день, и, возможно, ты прав. Мы не были искренними. Мы все испытываем облегчение. Ведь он всегда доставлял нам столько неприятностей — во всем от него были одни неприятности».

В магазине они старались избавиться от него. Он заходил в магазин, а они отсылали его куда-нибудь в другое место, потому что он говорил покупателям: «Он обманывает вас, — это о своем собственном сыне, — он обманывает вас. Эта материя стоит не двенадцать рупий, а только восемь. Если вы подождете немного, я продам ее вам по восемь рупий. Но если у вас так много денег, что вы можете позволить себе швыряться ими — что ж, швыряйтесь».

Поэтому в магазине мои дяди, мой отец — все старались избавиться от него: «Идут покупатели, отправьте его куда-нибудь — пусть занимается чем угодно. Но если он останется здесь, он будет говорить правду».

И если я был там, я говорил покупателям: «Подождите немного, скоро придет мой дедушка. Тогда покупка обойдется вам на четыре или пять рупий дешевле».

Поэтому они старались отделаться не только от него, и когда я заходил в магазин, они говорили мне: «Сбегай на почту».

Я сказал: «Вы понапрасну гоняете меня. Собирайте все ваши письма вечером, а я буду каждый день относить их на почту. Но я не могу заниматься этим на протяжении всего дня. Каждый раз, когда я прихожу, вы говорите: "Вот открытка... отнеси ее на почту". И это просто хитрость, ничего больше. Я буду ходить по вашим поручениям только тогда, когда дедушка будет находиться в магазине. По крайней мере, один из нас должен быть здесь, иначе вы будете обманывать покупателей, эксплуатировать их».

Итак, мой отец сказал: «Ты был прав. Мы все почувствовали облегчение, и все наши слезы были фальшивыми. Но ты слишком уж разоткровенничался, раздавая всему городу сласти и говоря: "Вся моя семья празднует"».

Я сказал: «Если я прав, тогда вы должны сбросить эти маски. Даже в день смерти вашего собственного отца вы не можете сбросить ваши фальшивые лица. Когда же вы будете настоящими?»

Все твои личности являются личинами, скрывающими твою индивидуальность.

Итак, очень хорошо, если происходит так, что ты подходишь все ближе и чувствуешь магнитное притяжение. Не сопротивляйся ему, содействуй ему. Пусть эти личности умрут. Их смерть будет началом твоей новой жизни — жизни, которая будет радостью, невинностью, свечением, постоянным танцем сердца. Лишь немного отваги...

Не спрашивай, что происходит. Позволяй этому происходить и смотри. То, что я говорю, — ничто; то, что будет происходить, будет в тысячу раз больше.