За пределом

Ничего не добившись, они начали временно отступать, и сюда хлынули многие мигранты в поисках своего счастья, что и принесло столько разных людей.

А потом вторая мировая война, и опять Маньчжурию катали, как хотели, все, кто мог добраться до неё. Вроде Германию победили, но вот на Маньчжурии никто останавливаться не хотел. Опять войны, опять сражения, после чего не остаётся ничего, кроме оставшихся по разным причинам солдат разных стран, разрухи и прилетевших сюда до и после войны эмигрантов. И это помимо населения страны, тех людей, кто остался ещё с Российской Империи.

После этого тишина, самая обычная страна третьего мира до тех пор, пока не встаёт на ноги. Как именно?

Инвестиции. А ещё самый обычный свободный от налогов порт города Сильверсайд.

Порт стал дорогой вглубь материка. Многие поняли, сколько прибыли можно делать, пользуясь именно этим портом, чтоб попасть не только в Сибирию, но и в Монголию и даже в Российскую Империю. И во многие другие страны на этом континенте.

Они начали сюда приезжать, создавать свои фирмы. Эти фирмы послужили толчком к появлению других фирм. Построили железную дорогу. А правительство ещё и земли выдавало практически задаром, лишь бы здесь открывались компании.

Огромная прибыль, огромные деньги, огромные инвестиции, и Маньчжурия обезопасила сама себя от остальных. У всех здесь были деньги, от чего никто не рисковал опять начать тёрки с этой страной. Появлялись заводы, появлялись новые города, бизнес, производства, рабочие места, более-менее зарплаты и так далее.

А потом город, где располагался порт, стал городом-государством. Я не знаю причину, учебник истории умалчивает, но теперь это в буквальном смысле слова общий для всех город.

Маньчжурия смогла стать той, какая есть сейчас. Теперь мы имеем таких людей, как я, с французско-киргизско-русско-украинскими и ещё с десятком других корнями. А ещё в стране есть и другие люди: всевозможные Пьеры, Берёзовы, Брауны, Мамбы, Бахари, Ум-Сам-Джиманы, Ямамоты, Мурти, Шварцы и многие другие, кто стёкся сюда со всего света. Благо на русском все говорят, так как это государственный язык.

Моя мать — дочь эмигрантов, её отец был киргизом, мать — русской. Отец — тоже сын эмигрантов, его мать была украинкой, а отец — французом. Вот такая богатая родословная. Потому имя мне дали в честь деда, или прадеда, а отчество досталось от папы с украинскими корнями.

Только мне непонятно, почему сестёр зовут Натали и Наталиэль, красивыми и созвучными именами, а меня Нурдаулет? Нет, я ценю свою историю и предков, но такое имя выделяется даже на фоне богатого этноса нашей страны. Интересно, есть ли ещё люди, которых имя, полученное при рождении, немного… не устраивает?

— Родители задерживаются? — поинтересовался я без интереса.

— Зато я здесь.

— Я уже слышу. Натали, могла лечь спать.

— Ты где ходил, Нурдаулет? — немного холодно спросила она.

Действительно зла. И причина злости не в том, что она любит командовать, а в банальной любви. Меня это не достаёт ни капельки, более того, я ценю в ней это и потому очень спокойно отношусь к подобной реакции.

Хотя Алекс говорит, что мне просто похуй. Но он не прав.

— Я гулял.

— До шести утра? Завтра, а вернее, уже сегодня не выходной день, спешу напомнить тебе. Включи свет.

Я послушно щёлкнул рубильником, и слабая лампочка осветила небольшую кухоньку. Натали сидела, облокотившись спиной на стенку с рукой на столе. Когда она меня увидела, её пальцы начали тарабарить по столешнице. Под глазами были тёмные круги.

— Итак, Нурдаулет, ты ответишь мне или нет?

— Естественно нет, — невозмутимо ответил я и полез в шкафчик за кофе. Не в пакетиках, он был дороже, чем обычный рассыпной и сухое молоко с сахаром, если посчитать всё. — Тебе тоже сделать?

— Сделай. Но я не пойму, почему ты так к нам относишься. Наталиэль тут волновалась, сидела, пока не уснула на столе, тебя ждала. Ты знаешь, какая она.

— Я не просил меня ждать, — заметил я.

— Не тебе это указывать нам! — неожиданно взвизгнула Натали, что уши заложило.

Это было столь неожиданно, что я даже вздрогнул. От её удара по столу дерево жалобно захрустело, а лампочка жалобно заморгала, как в фильмах ужасов. Более того, я почувствовал напряжение в воздухе. Конкретное напряжение, словно сейчас воздух начнёт искриться.

Я удивлённо посмотрел на неё.

Натали сидела вся вытянутая с плотно сжатыми губами и красными глазами, смотря на меня с каким-то упрямством и обидой.

Можно сказать, что это не её дело, где я гуляю, и что не ей мне указывать, и так далее, и тому подобное. Можно обвинить, что она меня слишком контролирует, что я не её сын, что она меня достала. Но вместо этого словесного потока я просто поставил банку кофе на стол, подошёл к ней и обнял. Просто чтоб успокоить разбушевавшуюся сестру, которая мне дорога.