За пределы страха. Раскрытие любящего сердца.

Если мы признаем, что в нас есть сценарий отталкивания других или избегания близости, скорее всего, мы также увидим, что отождествлены с раной поглощения. Может быть, мы сможем отследить источник нашего страха до конкретной ситуации, в которой «любовь» сопровождалась глобальным контролем и подавлением и оставила нас с глубоким чувством предательства. Но на самом деле неважно, насколько нам удастся восстановить историю. Важно то, что, пока мы отождествлены с раной поглощения, не мы владеем своими чувствами и поведением. Они непроизвольны, иррациональны и ошеломляющи. Важно помнить, что если мы ощущаем себя задетыми в нынешних отношениях, это не потому, что как-то неправильно ведет себя другой. Несомненно, он(а) спровоцировал(а) рану, но не может быть ее источником. Другой не может заставить нас чувствовать себя поглощенными, подвергнутыми контролю, манипуляциям и собственничеству! Он(а) только касается раны, которая уже есть внутри и просто ждет повода. Если мы попадаемся в ловушку убеждения, что во всем виноват другой, то будем снова и снова упрочивать одни и те же драмы сближения и следующего за ним отступления в праведном негодовании. Или мы можем жить жизнью изоляции, потому что внутри верим, что любовь всегда кончается контролем.

В отношениях человек с сильной раной поглощения обычно принимает роль Антизависимого. Его ужасает близость, потому что она ставит лицом к лицу с изначальной травмой, бывшей глубоким предательством любви. Антизависимый раскачивается, как маятник, между двумя стратегиями: начиная противостоянием и бунтом в стремлении к свободе и независимости, он чувствует себя виноватым, жаждет любви и движется в угождение и подчиненность. Затем приходит в гнев, ощущает себя ограниченным и снова перескакивает в противоборствующую, бунтующую позицию. Эти скачки не ведут ни к какому сдвигу в сознании, пока не появляется видение и понимание того, что происходит внутри глубже.

Когда Эмоциональный Ребенок в нас чувствует себя поглощенным, мы верим, что единственный способ быть свободным — избегать близости или постоянно отталкивать другого. Но свобода, которую мы ищем, никогда не может прийти из реакции на другого. Не поведение партнера в отношении нас удерживает нас в тюрьме. Наша свобода — в нашем распоряжении в любое мгновение. В тюрьме нас удерживает именно то, что мы отождествлены и не осознаем, как и почему ведем себя тем или другим образом. Я сам мог бы выйти победителем в любом соревновании по интенсивности раны поглощенности. Когда я стал исследовать, почему мне так трудно делать то, что я хочу, то оказался лицом к лицу с ужасом моего Эмоционального Ребенка перед наказанием или отвержением. Каждый раз, когда я шел против ожиданий или требований другого, каждый раз, когда я разочаровывал того, кого любил, мне приходилось справляться с этим страхом. Когда мы отождествлены с поглощенным Эмоциональным Ребенком в нас, мы реагируем на тех, кто к нам приближается, очень противоречиво. Часто у нас есть лишь смутное ощущение того, что мы хотим на самом деле. Мы устраиваем небольшие бунты, потом испытываем ужасное чувство вины за то, что обидели или предали другого. Мы ищем любовь и свободу, но безнадежно теряемся где-то посредине между ними. Мы испытываем чувство вины каждый раз, когда уходим в свое пространство, и обиду, если этого не делаем. В результате нам становится трудным и то, и другое. Бунт против человека, предъявляющего к нам требования или ожидания, часто кажется нам единственным способом снова прийти в соприкосновение с собственными потребностями.

Отталкивание другого человека легко может стать повторяющейся моделью автоматической бессознательной реакции. Мне удалось выйти из нее, когда я позволил себе чувствовать страх быть «задушенным», если он провоцировался. При этом я оставался присутствующим и даже выражал то, что чувствовал. Раньше для меня было характерно поддерживать хроническое отстранение просто для того, чтобы уменьшить тревожность и страх. Но, выходя из автоматического поведения и позволяя случаться «опасным» опытам близости, я соприкоснулся с поврежденным доверием и горем ребенка, который открылся и пережил насилие над открытостью. Я начал понимать, почему моя уязвимость «ушла в подполье».