За пригоршню чар (ЛП)

Я поставлю несколько условий, — говорил де Лавинь, явно забыв о том, что я лежу тут на полу. — Питер хочет последним в этой жизни увидеть заходящее солнце.

Это можно устроить, — тихо сказала Айви.

Голос у нее был хрипловат, и я старалась забыть ее шепот, звучащий у меня в ушах. Опустив голову, я подползла к Дженксу, проверила его пульс и оттянула веко, проверяя, расширены ли зрачки. Все оказалось в норме, и я привалилась к дивану, вполне удовольствовавшись местом на полу. Айви на меня не смотрела, и если до конца откровенно, я и не хотела, чтобы она смотрела. Как мне… как мне когда-нибудь за такое расплатиться?

Устроить? — Де Лавинь одной рукой поднял Рекс и заглянул в ее зеленые глаза. Кошка отвела взгляд первой. — Ничего не надо устраивать. Сделай, как я сказал.

Сделаю, де Лавинь.

Айви повернулась, и я подавила дрожь, увидев едва заметные карие ободки глаз. Зрачки были почти полностью расширены, и сейчас, просто стоя тут и тяжело дыша, она выглядела так, будто хочет придавить кого-нибудь к полу и тут же воспользоваться.

Питер негодовал, что Айви получает от его ментора то, чего хочет он, а будущая наследница Питера испугалась, увидев свое будущее в качестве всего лишь источника крови и памяти. Когда Питер будет мертв, у нее останется лишь оболочка того мужчины, которого она полюбила когда-то. Она это знала, и все равно этого хотела.

— Меня беспокоят возможные повреждения его лицевой структуры, — сказал де Лавинь, осторожно ставя Рекс на пол и направляясь к Питеру. В нем не было заметно даже намека на жажду крови, но я ощущала ее переливы в его голосе. — Автомобильные аварии иногда крайне обезображивают, а Питер и без того достаточно перенес унизительных страданий.

Мне с пола было видно, как де Лавинь провел пальцем по подбородку Питера, прикосновением одновременно отстраненным и собственническим. Тошнотворно. Но Питер успокоился и стал вести себя тише.

— Поняла, де Лавинь, — ответила Айви. — Чары это минимизируют.

Ага. Для того они и приехали в мотель.

— Я… — Все глаза обернулись ко мне, и я вздрогнула. — Мне нужен мазок изо рта Питера, чтобы настроить чары маскировки на чувствительность к нему.

Голод Айви леденил. Распознав мой страх, она направилась в кухню, где в диком беспорядке валялись мои колдовские припасы. Ник попятился перед ней. Она, опустив голову, пошарила на столе и зашагала к Питеру, держа в руках ватный тампон в целлофановой обертке. Я бы присмотрела, чтобы быть уверенной, что Питер дал достаточно густой образец, но де Лавинь двинулся снова.

Он направился ко мне, и я сжалась в комок, скрюченными пальцами нашарила меч Айви там, где его выронил Дженкс, подтащила его к себе неловко. Плохо все обернулось, очень плохо.

Де Лавинь поглядел на меня, приподняв брови, отвлекся и поднял артефакт, стоящий одиноко и беззащитно на прикроватном столике. Вампир посмотрел на меня, но не так, как раньше. Он увидел меня, рассчитал риск и счел его пренебрежимо малым, но все же он смотрел на меня как на угрозу, а не на ходячий пакет с кровью. Интересно, что же переменилось.

— Это оно и есть? — спросил он небрежно, так же небрежно выйдя из зоны, куда легко достал бы меч.

Я напрягла пальцы на рукояти, но вряд ли это клинок заставил смотреть на меня, когда казалось, что он этого не делает.

Айви пододвинулась к нам, держа в руках открытый тампон. Кажется, она восстановила самообладание, и лишь остаточные проявления мгновенно вспыхнувшего голода были заметны в ее мелких движениях.

Оно погибнет вместе с Питером, — сказала она, но де Лавинь не слушал: был полностью поглощен статуей, которую держал в руках.

Какое чудо, — подумал он вслух. — Столько жизней прекратились из-за него навечно. Надо было уничтожить статую, как только откопали, но кто-то пожадничал — и теперь этот кто-то мертв. Я буду умнее. Если я не могу ею владеть, никто не будет. — Он взялся за указательный палец свободной руки и проколол кончик указательного пальца. — Питер!

Да, де Лавинь?

Я задержала дыхание, увидев появившуюся каплю крови. Очень внимательно неживой вампир размазал ее по статуе. Я с дрожью увидела, как впиталась кровь, оставив темный след.

— Проследи, — тихо сказал де Лавинь, — чтобы эта штука была уничтожена.

Посмотрев на меня, он улыбнулся, показав длинные клыки.

— Да, де Лавинь.

Довольный собой, де Лавинь поставил отмеченную статую. У меня изогнулись губы, когда мне показалось, что врезанное в лицо фигуры страдание стало глубже. Неживой вампир, повернувшись подчеркнуто медленно, обвел взглядом весь номер, остановился на Нике, сжавшемся в углу кухни.

— Здесь омерзительно, — сказал он, и вдруг номер действительно стал таким. — Грязная тесная дыра, где воняет эмоциями. Мы поищем приличную гостиницу. Питер, мы уезжаем. Одри организует твое прибытие туда, где тебе нужно будет быть на закате.