За радугой

Вы не поймете. Вы не поймете, если не читали ее. Просто знайте – книга проросла во мне, как роза, стебель которой обвился внутри меня, шипы проткнули кости, а лепестки бутоном укрыли мне сердце.

* * *

На следующее утро Энтони осторожно открыл дверь и вошел в комнату. Он старался не шуметь, но деревянный пол предательски скрипнул под его ногами, и я проснулась. Глаза у Энтони были красными и опухшими, и вообще он выглядел так, будто всю ночь не мог уснуть. Мои же глаза, напротив, только открылись, впустив солнечный свет, который тут же наполнил меня всю. Я заметила книгу, лежавшую на моей груди. Когда я делала вдох, книга поднималась. Как будто жила вместе со мной.

– Сядь, Блю, – тихим голосом произнес Энтони.

Я села. На щеках Энтони я заметила засохшие следы слез. Он вздохнул:

– Я должен сказать тебе что-то важное.

– Что? – спросила я.

Он опустил голову и медленно покачал ею. И разрыдался. Его плечи задрожали, и он хватал ртом воздух. Я не поняла, что происходит, но внутри меня появилось какое-то неясное предчувствие, отчего все поплыло перед глазами. Что-то было не так. Я никогда не видела Энтони плачущим. Что-то случилось. Он был весь каким-то помятым, а морщины вокруг его рта и глаз казались ужасно глубокими. По его лицу катились градом слезы, а он не мог даже их смахнуть.

– Блю, послушай меня. Олли… Олли больше не придет. Кое-что слу-слу-случилось с ним. Боже мой… – прошептал Энтони, – мне-мне так жаль. Прости. Я пытался остановить его. Он – он теперь на небе, и он смотрит оттуда за вами с Дейзи, так что больше ничего не бойся, слышишь? – Его голос дрожал, а грудь сотрясалась от рыданий.

– Что-что случилось? – прошептала я.

– Я… Я думаю, что лучше, если я… – начал было Энтони.

– Что случилось?! ЧТО С ПАПОЙ?! – вдруг закричала я не своим голосом.

И тут я не выдержала. Я начала выть и визжать, реветь как оглушенная. Забралась под одеяло так глубоко, что только глаза выглядывали. Раскачивалась взад и вперед, уже в ужасе от того, что же Энтони сейчас скажет. Слезы лились по щекам, и я чувствовала соль на губах. Я не могла ничего видеть, не могла дышать, как тогда, когда попадаешь в шторм и пытаешься выжать хоть глоток воздуха из своих легких.

– Что случилось? – снова закричала я.

– Они – они его застрелили, понимаешь ты?! Он… он… Твой папа пытался ограбить банк! Ясно?! И охранник застрелил его. Идиот. Ублюдок – чертов ублюдок!

Он кричал в полный голос.

– Олли был мне как брат, черт подери! Как он мог – ублюдок! – орал Энтони, и слезы текли по его лицу. – Мне очень жаль, Блю, мне очень жаль!

Сердце рухнуло куда-то вниз. Веки налились свинцом. Дрожащими руками я взяла книгу. Я не могла видеть лицо Энтони. Где-то там, в душе, бушевал демон отчаяния, а я не хотела впускать его в себя. Как будто я держала не книгу, а мутное стекло и знала, что реальность кристально чиста; никакого тумана, одна лишь горькая правда. Я не хотела, чтобы стекло прояснилось. Нет.

– Нет, нет, нет, нет. Ничего этого нет. Все – обман, – прорычала я, – этого-этого нет. Это неправда! – заорала я что есть мочи. – Я – я просто буду читать! Мне просто нужно читать… Все-все будет хорошо… просто нужно читать дальше!

– Блю… пожалуйста. Посмотри на меня! – вскричал Энтони.

Я открыла книгу на одной из первых страниц и начала читать.

Тото в ужасе забился под кровать, и Дороти, как ни пыталась, никак не могла его вытащить. Насмерть перепуганная тетушка Эм подняла тяжелую крышку погреба и спустилась вниз. Дороти наконец поймала Тото и уже собиралась последовать за тетей. Но добраться до двери не успела: домик так сильно качнуло порывом ветра, что девочка упала на пол.

Эти строки заполнили мой разум, пустили в нем корни. Читай, Блю, читай.

– Блю! Ответь мне! Я… я знаю, что ты расстроена. Но, пожалуйста, поговори со мной!

Только я не издала ни звука. Молча перевернула страницу в надежде, что какое-нибудь другое чувство появится в моей душе. «Пожалуйста, просто не мешай мне читать», – подумала я. Пожалуйста, не мешай мне читать и просто оставь меня в покое.

Прошло время, и постепенно Дороти немного успокоилась; но она чувствовала себя очень одиноко, а ветер выл над ней так громко, что она чуть было не потеряла слух.

Именно тогда демон отчаяния прокрался в меня. Забрался в вены, проник в артерии. С тех пор он живет во мне и никогда уже не уйдет. Это он отнял у меня способность и желание говорить.

* * *