За Русь святую!

Однако когда заключенный глянул на конвойных, в глазах его читался не страх, нет — в них читалась решимость. Лучик надежды еще не погас. Но уже ничего нельзя было изменить…

Колчак тяжело поднялся, расправил плечи. Один из пришедших зачитал постановление, а вместо этого мог просто сказать одно слово: расстрел.

— Разве суда не будет? — Лучик надежды угасал с каждым, ударом сердца.

Ответом было молчание. Сам заключенный и так понимал, что нет, но все-таки… вдруг…

Поздно надеяться: постановление уже есть. Значит, все-таки расстрел? Пусть!

— Какие есть просьбы и заявления? — нарушил молчание вопросом зачитавший приказ тюремщик.

— Могу ли я встретиться с Анной Васильевной Тимиревой?

— Нет. Есть еще какие-нибудь просьбы?

Колчак качнул головой. Просьб больше не было. Встреча с любимой была тем последним и единственным, чего еще хотел обреченный на смерть адмирал.

Александр Васильевич вышел в коридор, где его окружили конвойные. Лицо обреченного было бледно, но на удивление спокойно. Как же разительно отличалась физиономия коменданта! Тот заметно нервничал, боялся чего-то, ждал, как бы ничего не пошло не по плану….

А из волчка двери одной из камер возлюбленная не успела взглянуть в последний раз в жизни на своего любимого. Только краешек шинели, лоскут ткани… Его образ Анна Васильевна никогда не забудет. Лишь им одним Тимирева будет жить еще долгие и долгие годы. И через много лет сердце будет биться, едва мелькнет в мыслях лицо любимого…

Полвека не могу принять —
Ничем нельзя помочь, —
И все уходишь ты опять
В ту роковую ночь.
Но если я еще жива
Наперекор судьбе,
То только как любовь твоя
И память о тебе.

Эти строки Анна Васильевна оставит в тысяча девятьсот семидесятом году. Уже пятьдесят лет не будет на Земле «милой химеры в адмиральской форме»…

Вышли в дежурную комнату. Снег хрустел под ногами. Было необычайно морозно, хотя заключенный совершенно не замечал холода, как и его конвоиры. Обреченный потянулся к платку, делая вид, что вытирает пот со лба. Уголок ткани был уже у самого рта, когда один из конвоиров почуял неладное и рванул ткань из рук адмирала. Ампула с ядом. Последний шанс нарушить планы врага пропал в снегу. Но Колчак продолжал сохранять молчаливое спокойствие…

Вскоре вывели и второго заключенного. Обреченный на смерть адмирал встретил его кивком головы. Пепеляев. Им вдвоем предстояло вместе уйти в вечность…